Достоевский. Литературные прогулки по Невскому проспекту. От Зимнего дворца до Знаменской площади

Тогда никто не предполагал, что выстрел Засулич станет «первой ласточкой» кровавого народовольческого террора, буквально захлестнувшего Россию в конце 1870-х — начале 1880-х гг., кульминацией которого будет цареубийство 1 марта 1881 г. В либеральных кругах поступок террористки был воспринят с сочувствием. Во время инспекции градоначальником дома предварительного заключения один из заключенных — А. С. Боголюбов, арестованный за участие в политической демонстрации 6 декабря 1876 г. на Невском проспекте у Казанского собора, — не снял перед Треповым шапки. За это Трепов распорядился подвергнуть Боголюбова наказанию розгами.^[342] Факт истязания арестанта по прямому приказу градоначальника, в придачу явившийся нарушением закона 1863 г. об отмене телесных наказаний, стал известен в обществе и вызвал общее возмущение. Выстрел Засулич оценивался многими как справедливое возмездие высокопоставленному самодуру. А. Ф. Кони в воспоминаниях о деле Веры Засулич приводит ходившую в те дни по столице эпиграмму:

Грянул выстрел-отомститель,
Опустился Божий бич,
И упал градоправитель
Как подстреленная дичь!^[343]

Суд над Засулич был назначен на 31 марта 1878 г. Это событие было главным предметом обсуждений во всем Петербурге. Спорили о нем и в «почти-клубе» у М. О. Вольфа. Составителями «Летописи жизни и творчества Ф. М. Достоевского» участие писателя в дискуссии о деле Веры Засулич датировано кануном судебного заседания — 30 марта 1878 г.^[344] Однако для этого нет достаточных оснований. Мемуарист, секретарь и ближайший помощник Вольфа С. Ф. Либрович, в своих воспоминаниях пишет: «Когда день разбора дела Засулич (в окружном суде. — Б. Т.) стал известен, в „почти-клубе“ настало особенное возбуждение»^[345]. Более точного указания на дату у него нет, поэтому нельзя категорически утверждать, что все происходило «накануне процесса».

Ход дискуссии Либрович передает так:

«— Я думаю, присяжные ее оправдают, — утверждал Лесков.

— Это немыслимо, — возражал Мордовцев.

— Все зависит от состава присяжных, — замечали другие.

— Осудить эту девушку нельзя, — спокойно говорил <…> Достоевский, принявший участие в беседе по поводу дела Засулич. — Нет, нет, — повторял он затем несколько раз, уже заметно возбуждаясь. — Наказание тут неуместно и бесцельно… Напротив, присяжные должны бы сказать подсудимой: „У тебя грех на душе, ты хотела убить человека, но ты уже искупила его, — иди и не поступай так в другой раз…“

Эти слова Достоевский повторял несколько раз в присутствии разных лиц»^[346].

У нас нет оснований сомневаться в точности воспроизведения приведенных слов писателя (другие мемуаристы схожим образом передают позицию Достоевского в отношении дела Засулич^[347]). Однако есть одна деталь, которая заставляет предположить, что сказаны эти слова были не до, а после судебного заседания, на котором, кстати, в зале заседаний уголовного отделения Окружного суда на Литейном проспекте Достоевский присутствовал лично, в качестве немногочисленных «представителей печати»^[348] (мы сегодня сказали бы, что писатель «имел аккредитацию»).

Литейный проспект, № 4. Окружной суд. Фотография начала XX в.

О том, что споры в «почти-клубе» продолжались и после суда над Засулич, свидетельствует сам С. Ф. Либрович. «Приговор, вынесенный поздно ночью и гласивший „не виновна“, застал еще в сборе у Вольфа писателей, — сообщает мемуарист. — Известие об оправдании, привезенное туда сотрудником „Голоса“ Карповым, вызвало у одних восторг, у других изумление.

— Да здравствует правосудие! — крикнул кто-то из присутствующих»^[349].

Обсуждение приговора, надо думать, продолжалось в «почти-клубе» и в следующие дни. Мемуарист подчеркнул, что приведенные им слова «Достоевский повторял несколько раз в присутствии разных лиц». Похоже, что к этой теме писатель возвращался во время нескольких посещений магазина Вольфа.

Что дает основания предполагать, что зафиксированные в воспоминаниях С. Ф. Либровича слова были высказаны Достоевским уже после суда и что мемуариста в этом пункте подвела память? Одна фраза: «У тебя грех на душе, ты хотела убить человека, но ты уже искупила его…» Что значит в устах писателя слова, о том, что Засулич уже искупила свой грех?