Достойно есть

А огромные ангельские часы били ровно двенадцать – в «Бытии» Элитис три раза упоминает точное время. «В первый час» начинается сотворение мира, в девять часов герой оказывается среди цветущего сада, населённого разными существами, а в одиннадцать он погружается в море. Эта символика обретает целостность только сейчас. В суточном цикле полдень и полночь – моменты верхней и нижней кульминации Солнца; в истории Лефтериса на двенадцать часов дня приходится кульминация его жизненного пути – его казнь. Теперь становится ясно, что все остальные упомянутые Элитисом часы были подсказками, отметками на этом пути и что Лефтерис – двойник главного героя, от лица которого ведётся повествование. Все последующие части «Страстей» будут описывать одновременно мысли живого героя-поэта и загробную участь убитого героя Лефтериса, идущего к вечной жизни, – точно так, как в более ранней «Песни героической…» описывается посмертное восхождение в Рай погибшего лейтенанта.

Сдерживая слёзы… – первая строка содержит цитату из пятого гимна «Бытия» («я прижал к груди подушку что было сил / сдерживая слёзы»): там это слёзы первого благоговения, а здесь – слёзы отчаяния. Люди в чёрных масках – полицаи из предыдущей главы;деревья будут обесчещены телами повешенных («готовят петли»). В колодцы часто сбрасывали трупы после расстрелов.

Урожай Господень – народ; вместе с тем Элитис говорит и о пшенице, которую забирали для своих нужд гитлеровцы. Рука, пишущая на стенах домов «хлеба и свободы», в реалистическом истолковании символизирует антифашистское подполье, но одновременно напоминает и знаменитый сюжет из Книги пророка Даниила: «В тот самый час вышли персты руки человеческой и писали против лампады на извести стены чертога царского, и царь видел кисть руки, которая писала <…> И вот что начертано: мене, мене, текел, упарсин. Вот и значение слов: мене – исчислил Бог царство твоё и положил конец ему» (Дан 5: 5, 25–26).

Где бы ни были вы… – призыв поэта, созерцающего ужасы войны, и завещание его убитого двойника, Лефтериса, объединяются в один монолог. Николаос Маврогенис, видный дипломат конца XVIII в., был выходцем с острова Парос и принадлежал к тому же знатному роду, что и Манто Маврогенус, уже упоминавшаяся Элитисом. На Паросе сохранилось несколько мраморных источников, построенных в 1777 году на средства Н. Маврогениса. В стихотворении этот образ трактуется аллегорически, как исполненный национального духа источник чистоты.

Сельджуки – тюркские племена, в xi веке захватившие часть византийских территорий в Малой Азии; у Элитиса это современные ему завоеватели. Каганы птицеголовые… скотоложцы и трупожоры и смертепоклонники – ср. в «Бытии»: «Ненавистники Хлеба, Бледнолицые, Новостервятники». Теперь Элитис использует более резкие эпитеты, подчёркивая изуверство врагов и их пособников.

Д. Соломос – греческий поэт, автор «Гимна к Свободе», а Ал. Пападиамантис – выдающийся прозаик, чьему творчеству Элитис посвятил большое эссе «Волшебство Пападиамантиса».

И в глубокую полночь… – полдень уже сыграл свою роль в поэме как момент исполнения предначертанного и слияния человеческой души с распинаемым Христом. Полночь – симметричная полудню точка нижней кульминации; это и предел безысходности, в которую погружается главный герой-поэт, и сошествие Христа во Ад, и мистическое нисхождение души убитого, за которым последует вознесение.

Вновь возникают простыни, упоминавшиеся в «Бытии» как символ ночного кошмара. Снова появляются Ветры, вестники богов: теперь герой умоляет их о помощи.

Дельфина пошлите – согласно мифу, когда певец Арион плыл на корабле из Тарента в Коринф, матросы решили ограбить его и убить. Арион встал на корме, исполнил гимн к Аполлону и сам бросился в море. В то же мгновение появился дельфин, который подхватил певца на спину и вынес его на берег.

Пусть…часы пробивают одиннадцать – мир должен вернуться в первозданное состояние, каким он был до грехопадения, до кровопролития и до Распятия. О том же и далее: «пусть он мчится вперёд и фигуру Креста размыкает / возвращая лесам древесину».

Киклады – архипелаг в Эгейском море.