Достойные моих гор

Сдвинутом набекрень Кепи, синем мундире, безукоризненных пантало.?чх и с усами, подчеркивающими его воинственность». За ним двигалась армия Сакраменто численностью в двести двадцать человек, состоящая из посланцев Сакраменто-Вэлли, новобранцев из партии Стивенса и сотни индейцев. Примерно половина ехала верхом, сзади двигалась артиллерия Саттера и обоз, запряженный волами.

Это была весьма демократическая армия, выступившая на защиту неправого дела.

Форт остался на попечении Пирсона Б. Ридинга, пятнадцати белых и тридцати индейцев - весьма рискованное предприятие, - однако Саттер, по-видимому, был не столько озабочен судьбой форта, сколько своей гражданской жены, поскольку он писал Ридингу: «В случае, если меня убьют, проследите за тем, чтобы Манаики получила жалованье, причитающееся ей за все дни пребывания в форте».

По плану краснощекого и полного отваги полковника Саттера ему предстояло встретиться в Сан-Хосе с армией Альворадо и Кастро, насчитывавшей девяносто человек, и разгромить ее в решительном сражении. К 9 января он соединился с силами Микельторены у реки Салинас. Однако Альворадо и Кастро спутали карты Саттера и, не приняв боя, начали отступать на юг. Сильные дожди, выпадавшие над равнинами центральной Калифорнии, превратили дороги в грязевые ванны. Микельторена заболел и вынужден был передвигаться в карете. Армия проделывала переходы по четыре мили в день, запасы провизии иссякли, люди страдали от холода и сырости. Именно в это время Марш, затаивший жажду мести, принялся подстрекать американцев: с какой это радости они оказались замешанными в чужие семейные дрязги? Никто не находил ответа.

И все же Саттеру удалось не допустить брожения в отряде. Они шли на юг к Санта-Барбаре, добывая провизию за счет реквизиций скота и налетов на миссии. Так они двигались еще несколько недель по побережью, пока 19 февраля, после семинедельного пути, армия Саттера не добралась до долины с редкими одинокими дубами Сан- Фернандо-Вэлли и не увидела армии повстанцев.

Альворадо и Кастро успели побывать уже в Лос-Анджелесе и убедить его сонное население, что Саттер с его иностранцами намеревается сжечь город дотла. В помощь себе они набрали группу из местных американцев, включая таких старожилов, как Эйбел Стирпс, а также людей из партии Уоркмена - Роуленда и сорок только что прибывших горцев.

Утром 20 февраля полковник Саттер приказал открыть огонь из трех своих пушек. В ответ послышались выстрелы двух пушек Альворадо и Кастро. Перестрелка продолжалась около двух часов, после чего Кастро отвел свои силы на запад через Кауэнга-ГХасс. На следующее утро американцы полковника Саттера, к своему изумлению, обнаружили, что вражеские силы состоят не из калифор- нийцев, а из американцев, среди которых находятся их старые друзья из Миссури и Санта-Фе.

Рядовой Джон Марш сменил на командном посту полковника Джона Саттера и дал сигнал к перемирию. Две группы американцев бросились навстречу друг другу с радостными восклицаниями и расспросами о родственниках и друзьях, оставшихся дома. Марш произнес речь, в которой он убеждал обе стороны, что им нечего делать в этой войне и что им следует беречь силы для настоящих испытаний в деле превращения Калифорнии в американскую территорию. Американцы покинули поле боя в обнимку.

С войной было покопчепо. Историки так и не могут прийти к единому мнению относительно потерь: данные колеблются от одной до четырех лошадей. Однако все авторитеты сходятся на том, что одна из пушек Кастро лишилась колес.

Полковник армии Сакраменто Джон Аугустус Саттер был схвачен, вытряхнут из мундира и заключен в тюрьму. Разозленные жители Лос-Анджелеса, обвинявшие его во всей этой заварушке, не могли прийти к согласию лишь в одном: расстрелять или повесить его за эти преступления.

Саттер написал униженпое письмо повому губернатору, Пио Пико, сваливая всю вину на прежнего губернатора, Микельторену; разве он не подчинялся недвусмысленному приказу? Пио Пико и добродушный Альворадо не только простили Саттера, разрешив ему сохранить за собой форт и его обширную колонию, но и подтвердили выделение трех дополнительных лиг земли шириной в девять миль, которые ему были обещаны Микельторепой за участие в войне. Они также утвердили земельные наделы, которые он пообещал американцам и европейцам за то, что они вступили в его армию. Таким образом, все были счастливы, даже Микельторена, который вернулся в Мехико из смертельно надоевшей ему Калифорнии.

Тем временем Уильям Рей, главный представитель Компании Гудзонова залива в Йерба-Буэне, завоевал себе сомнительную честь именоваться первым самоубийцей в анналах калифорнийской истории. Современники сходятся на том, что акт этот он совершил тогда, когда деловые затруднения совпали с тем, что его застали с любовницей. В результате этой трагедии Компания Гудзонова залива решила вообще ликвидировать свое представительство в Йерба-Буэне. Таким образом, Саттер избавился от одного своего кредитора, однако будущий город Йерба-Буэна теперь выглядел еще скучнее.