Доступная женщина

Она навалила ему полную тарелку аппетитно пахнущего варева. Он довольно долго не мог понять, чем оно таким знакомым… Пришлось спросить:

— Это… Что?

— Тю! Вот уж не думала, что не угадаешь! Каша-маша!

— Каша-маша? А что это?

Наталья казалась серьёзно удивлённой:

— Ну маш… Бобовое растение такое… Типа сои. Мешают с рисом и… Хм. Впрочем, может ты и не знаком. А в детстве? — он покачал головой, — Ладно. Я не нашла в запасах — пришлось сходить в гипермаркет, прикупить килограммчик. Вот, пробуй!

Он так и сделал. Горячее! И на вкус… Странно. Он и правда такого не едал.

Себе Наталья положила куда меньшую порцию, и теперь с аппетитом наворачивала, размазав по краю тарелки — чтоб быстрей остыло. Подумав, он и сам поступил так же. Они кушали, запивая чаем и заедая хлебом — похоже, она и хлеб купила особый, отрубной. Михаил уж и забыл, что такой выпускают — привык к пижонскому, белому… Однако и хлеб и каша ему понравились. Горячая только она очень!

Он ещё работал над своей порцией, а Наталья уже отнесла и вставила тарелку в заурчавшую мойку. Вновь присела напротив, подперев щёку ладонью, и посетовав:

— Нечего смотреть у тебя в ящике! Сплошь сериалы про молодых да ретивых да успешных… Красивых и спортивных. Которые умней и усидчивей всех конкурентов… Совету про Здоровье… Да футбол с автогонками. Ну, ещё, конечно, расхваливают новые престижные тачки, гарнитуры, костюмы…

Научные каналы как-то выше моего понимания. Так что давай обсуждать литературу. Я уже успела прочесть всего Даррелла!

Ух ты! Действительно, хорошая скорость! Даррелла-то у него — три тома!

— Ну… Ладно, давай. Тебе что понравилось больше — как он про животных, или как — про людей?

— Про людей, конечно! Очень похоже, что он их, хоть они почти все его родные — слегка презирает!

— Это ещё почему?! — Михаил слегка опешил. Если честно, то примерно такое же впечатление сложилось и у него. Но это — у него! Который читал все книги Даррелла, и печатные, и ещё несколько — с айпада, раз по восемь, и сравнивал, конечно, с другими авторами…

— Ну — как же! Достаточно вспомнить, как он описывает дуру-сестру, или прибабахнутого брата-писателя, так ничего за все три тома и не написавшего. Ну, или мамочку — при всём уважении Джерри не забыл упомянуть, что она — любительница приложиться… И не к рюмочке. А, скорее — к стаканчику!

Зато вот местных греков он и правда, описывает с теплотой… Но это, скорее, просто потому, что они-то ему не мешали заниматься зверями! И даже учили. Зоологии.

— Хм… Можно, конечно, на это дело и так смотреть… А что скажешь о друзьях брата-писателя — ну тех, артистов-писателей-художников?

— О, да! Это — нечто! Особенно лысая женщина. Вот раньше странные нравы были, ну, до того, как… — она запнулась было, — Я хочу сказать, что сейчас такую женщину просто отправили на пенсию — и в Розвилли!

— А что, ты считаешь, что жизнь в Розвиллях хуже чем здесь?

— Нет. — она посерьёзнела, — Там, конечно, дармовое обеспечение и замечательная природа… Теоретически. Но вот старики там, думаю, глубоко несчастны. Одиноки. Их же никто не посещает — только соседи по комнатам… Да ещё телевизор — вот и все развлечения. Словно ссылка. Ну, или — тюрьма. Только без решеток… Нет, Розвилльские Дома — не для слабонервных.

— Согласен, там должно быть жутко тоскливо. Получается, человек всю жизнь горбатился, или вот если женщина — то как вы там, в Этернотеке, работал над собой, а ему — Бах! — тычут в морду, что он — отработавший элемент! Перегоревшая лампочка. Занимает место более молодого и полного сил. И плевать на его опыт и знания, — Михаил сглотнул, внезапно осознав, что пытается оправдать свою сегодняшнюю попытку восстановить на работе старичков-ветеранов…

Ну а что такого? Пока могут — пусть работают! Они же будут носом землю рыть, выше головы стараться прыгнуть, только чтобы доказать свою полезность и работоспособность!

Нет, там, в Розвиллях, от человека почти сразу остаются «рожки да ножки» — от осознания никчёмности, невостребованности, да и отсутствия друзей, (которых, пока человек работает, таковыми можно назвать лишь с большой натяжкой… Но — всё-таки!..) все как-то иссыхают, тоскуют. И… Умирают.

А, может, цель Государства, Единого Общества в этом и состоит?

Чтобы отработавший элемент сам осознавал, что — всё! Спёкся! Обуза для Бюджета страны! И… Истаивал словно свеча, мучаясь этим самым осознанием?

Он знал статистику по долгу службы: никто из «отправленных на заслуженный отдых в места с отличным климатом и всеми бытовыми удобствами» не задерживался на этом свете долго. Женщины (они, кажется, устойчивей к стрессу. Да, собственно, жизнь в Этернотеках и приучала их к одиночеству и невостребованности. Большинство, во-всяком случае!) — не более двадцати. А мужчины — так и вообще — трёх-пяти…

Собственно, его всегда удивляла крамольная мысль: Ну а почему все — именно так?!