Дотянуться до моря

— Хм, интересное прочтение трогательнейшей из трагедий Шекспира, — несколько опешив, пробормотал я. — Я думал, что автор имел в виду, что они познали цену любви и поняли, что она дороже жизни на земле, вечной жизни в раю — всего.

— Да когда они успели-то?! — вскричала Дарья. — С воскресенья по четверг умудриться познакомиться, влюбиться друг в друга до смерти, обвенчаться и убить себя! И все это несмотря на семейную вражду, на то, что Ромео стал убийцей брата Джульетты и что, будучи католиками, они не могли не знать, что суицид гарантировал им адский пламень. Это не любовь, а крайняя степень импульсивной социопатологии, присущая детям. Собственно, Ромео было шестнадцать, Джульетте — четырнадцать, и невзирая на традицию ранних браков, определяемую малой продолжительностью жизни, они все равно были еще детьми, просто не успевшими понять цену жизни!

Боже, с каким очаровательным апломбом она говорила это!

— У тебя, конечно, все не так, — полуутвердительно спросил я, с трудом сдерживая ироничную улыбку.

— Конечно, не так! — помотала головой Дарья. — Ты имеешь в виду, что в твоем представлении я тоже нафантазировавший себе про любовь ребенок, не знающий цену жизни? Ну, скажи честно, я не обижусь.

И она с вызовом прищурилась на меня. Я оценил перспективы откровенного, «по-честнаку» разговора на такие тонкие темы и решил рискнуть. Пусть лучше между нами будет как можно больше ясности.

— Ну, собственно, да, — кивнул я. — Ты еще ребенок, по меркам сегодняшней продолжительности жизни даже моложе Джульетты. Это — раз. Ты собираешься прыгать то с моста, то из окна — значит, не понимаешь цену жизни. А это, в свою очередь, является свидетельством того, что у тебя вообще с системой жизненных ценностей кривизна и перекос. Это — два. И три: это твое «Я люблю тебя с детства» тоже не канает, так, мультик про Барби, слюни в розовой обертке. Пожалуй, все. Ты обещала не обижаться.

Дарья нахмурилась, в темноте мне даже показалось, что на ее глаза навернулись слезы. Черт, наверное, зря я это начал.

— Я и не обижаюсь, — явно хорохорясь, мотнула головой она. — И вообще — ты был бы прав в отношении любой другой девчонки моего возраста на моем месте, но я та самая не любая, в отношении которой вся эта твоя трепанация с лоботомией не гарантировала тебя от ошибочного диагноза. Во-первых, мои мысли о том, чтобы сигануть с моста или из окна не от того, что я не знаю цену жизни, а от того, что я слишком хорошо знаю цену ей, когда в ней нет любви. Во-вторых, у меня на осознание того, что я люблю тебя, было не пять дней, а много лет, и я уже достаточно не ребенок, чтобы отличить любовь от игры в нее. А в-третьих, я могу точно рассказать, как и при каких обстоятельствах я влюбилась в тебя, и тогда ты поймешь, почему мои чувства к тебе — не мультик про Барби.

Собственно, постановка вопроса отрицательного ответа не предполагала, и я кивнул.