Дотянуться до моря

И, озорно посверкивая на меня глазами, она залилась совершенно беззаботным смехом. Я не знал, что говорить, как реагировать. С одной стороны, Дарья приучила уже меня к своим экстравагантным и не всегда выше пояса выходкам, но с другой… Когда мужчине вот так просто признаются, что сосут не только у него — это, знаете ли… Дарья тонко уловила мои душевные флуктуации.

— Ой, ты только не вздумай обидеться, — резко оборвав смех, прильнула ко мне она. — Зря, я конечно, тебе ляпнула, ты ж к этому так серьезно…

— А ты? — отстранился я от нее. — Ты как относишься к тому, что рассказываешь одному мужчине, что трахаешься с другим? Как к чему-то несерьезному?

— Я ни с кем, кроме тебя не трахаюсь, — тоже напряглась Дарья. — И никогда в жизни не трахалась, если ты успел заметить. На текущую минуту времени ты — первый и единственный мой мужчина, и других мне не надо. Но он-то этого не знает, по мне сохнет, домогается, я его, дурачка, вожу на веревочке, смеюсь, что секс будет только после свадьбы. А минет — это не секс, давно доказано. Ну, и он… как это сказать… пользу приносит… Все-таки мы у него дома…

Черт, лучше бы она этого не говорила!

— Я не понял! — взъярился я. — Ты что, ртом отрабатываешь, за то, что я здесь кантуюсь? Ты же сказала: «Никаких проблем, это по дружбе, ничего не стоит»? Я вполне могу заплатить и за эту хату, и за любую другую в этом городишке!

— Да не об этом разговор! — вскричала, стукнув себя кулачком по коленке, Дарья. — Какой ты… труднодоступный! Мои с Володей отношения остались такими, какими были и до тебя, и к нашим с тобой отношениям они не имеют… черт!.. никакого отношения, понимаешь! И вообще — я пошутила! Да, в Турции у нас с ним было перорально — в тот вечер, у пальмы, но это же по глубокому кайфу и до, до тебя, понимаешь! Это как если бы я сейчас тебя к матери ревновала, — глупо же, ну?! Просто он сейчас снова хочет, он же не знает, что мы с тобой… Но ты же слышал, что я его отшила? У меня теперь ни с кем кроме тебя ничего никогда не будет, мамой клянусь!

В ее глазах был крик отчаяния. Я посмотрел на нее, потом потянулся руками, прижал к себе, и она затихла, как котенок.

— Слушай, давай съедем отсюда, — сказал я, поглаживая ее по волосам. — Косо как-то все, криво. Он явно рассчитывает на взаимность с твоей стороны, а ты решила, что просто кинешь его с этим… Нехорошо это, он кров дал, приют мне, нам… За услугу положено быть благодарным. Но деньги ему, сама говоришь, не нужны, а то, чего он хочет мы… ты не можешь уже ему дать.

— Я разберусь с этим, — ответила Дарья. — Не бери в голову.

— Уже не могу, — помотал головой я. — Пока не знал про ваши… отношения, мог, теперь — нет.

— И что ты предлагаешь? — помолчав, спросила Дарья.

— Отсюда съезжаем, — решительно определил я. — Я служил в Харькове, тут рядом, верст триста-четыреста. Друг у меня там после армейки остался, Леха Чебан. Думаю, у него можно перекантоваться будет. А тебе вообще возвращаться нужно. Мать в Москве, наверное, с ума сходит.

— Я не поеду, — замотала головой Дарья. — Я с тобой останусь. Маме позвоню, совру что-нибудь.

В ее голоске была такая решимость, что я счел за лучшее не настаивать. Да и не хотел я, чтобы она уезжала, честно говоря. Я выпустил ее из объятий, она села прямо, положив руки на стол.

— Да, наверное, так лучше, — серьезно кивнула она головой. — Ладно, проехали. Только давай не сейчас, а завтра с утра? Хохла все равно минимум до полудня, думаю, не будет. Вернется, а нас уже нет. Меньше объяснений, да? Я ему записку напишу.

— Ладно, — пожал плечами я. — Давай так.

— Ну, что, чайку перед поездочкой? — оживилась Дарья, хлопнув ладонями по столу.

— Перед поездочкой? — не понял я. — Мы же утром решили… А-а-а, ты про это!

Я понял, какую поездочку она имела в виду, и нахмурился. Эта затея вдруг перестала казаться мне детской шалостью, забавной эскападой.

— Послушай, — нахмурился я. — Что-то мне после всего этого в поездочку расхотелось. Может, в другой раз? Отложим?

— Другого раза может не быть, — царапая ногтем скатерть, отозвалась Дарья. — Отсюда мы съезжаем, а там… Кто знает, кому уже Аннушка маслице разлила? Нет, конечно, ты как хочешь… Просто я хотела, чтобы ты знал, что я чувствую… чувствовала, когда… ну… под этим делом. Да и вообще, прав ты, надо завязывать, а то как бы не заиграться. Я конечно, помню, как похвалялась давеча, что я — не все, что не допущу, чтобы под физику попасть, но черт ее на самом деле знает… Тем более, что это — та-а-кое!

И она развела в стороны руки, словно пыталась обнять столетний, в три обхвата, дуб. На ее лице на миг промелькнуло совершенно особенное выражение, раньше никогда мной у нее не замеченное, будто увидела она, к примеру, в полночном небе яркую радугу, а то даже и что-то еще более необыкновенное. Я перехватил ее парящее в воздухе запястье.

— Нет, все — давай поедем, — решительно сказал я. — Что нужно делать?