Дотянуться до моря

— Ладно, этим понятно, — кивнул я. — Только тебе не кажется, что во фразе «жизнь связала» изначально присутствует некий императив? Как в сказке, когда взбалмошные принцессы топают ножкой и прилюдно дают слово, что выйдут замуж за первого встречного-поперечного. Причем мнение этого встречного в расчет не берется, он считается осчастливленным априори. Так, что ли?

— Нет, не так! — начала заводиться Дарья. — Я уже говорила — ты волен делать с этим, что хочешь. Никакой несвободы, тебя все это ни к чему не обязывает.

И — отвернулась от меня. Я открыл было рот для отповеди я, но передумал. Ну, как объяснить этой девчонке, что с этим ее «Я выбираю тебя!» она бросает меня, как кусок мяса, между разделочной доской и кухонным молотком?! Доска — это вся моя предшествующая жизнь, семья, жена, Ива, в конце концов. А молоток… Молоток — это то, что я уже не могу, даже если бы захотел, встать сейчас из постели, натянуть штаны и со словами: «Ладно, детка, нам было хорошо, сенкс, что позволила сорвать твой цветочек аленький, но теперь, сорри, нам в разные стороны, потому что в структуру моей жизни ты, к сожалению, не вписываешься!» выйти вон. Потому что — обязывает, еще как обязывает! Загрузила ты меня, детка, что называется, по полной, поставила раком конкретно, еще и надулась, как мышь на крупу! Ну, почему я не могу послать это все по прямому адресу, и заняться решением других своих неотложных и жизненно-важных проблем?! «Да потому, Арсентий, — почему-то голосом давно умершего безопасника Прокопича ответил я сам себе, — что в этом случае сказочка эта была бы про совсем другого пацана!»

— Ну, хорошо, — примирительно сказал я, глядя ей в упрямо наклоненный затылок. — Но даже насчет себя-то как ты можешь уверена? Ты так просто под пожизненный срок подписываешься, а ты представляешь, как это долго — вся жизнь?! Целая жизнь рядом с человеком, который будет… угасать рядом с тобой? Я ведь правда старый уже, вон, пару дней назад приступ сердечный был, таблетки врач велел глотать. И главное — системы ценностей у нас разные, на тридцать с лишним лет разные. Это мы сейчас на одной волне, потому что экстрим, проблемы, дефлорация, секс. А когда все наладится, выровняется? Нельзя же все время трахаться, да и не сдюжу я. С книжкой бы поваляться, телек посмотреть, а тебе — в клуб, да на пати. И произрастет из этого всего — бытовуха, сиречь тоска смертная.

Дарья повернулась ко мне, взгляд ее был серьезен.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, — сказала она. — Но все будет по-другому, чем ты сейчас живописал. Во-первых, я себя чувствую гораздо старше своих лет, мне клубы-пати уже год как по барабану, я хожу на них, потому что ровесники, круг такой. Ты в общении мне совсем не представляешься древним, мне кажется, что весь круг твоих интересов мне почему-то близок. А все, что я не знаю, не умею, чтобы to be fit, чтобы соответствовать, я выучу и научусь, я знаю. Так что я — уверена. Я сегодня первый раз за долгое-долгое время проснулась без иголки в сердце, без представления в мозгу того места, которое я… Ну, ты понимаешь, я говорила. У меня смысл в жизни появился.

Она прильнула ко не, прижалась, точно кошка, просящая ласки. Вы можете отказать ластящейся кошке? Я обнял ее за плечи, погладил по голове, поцеловал в плечо.

— Какой смысл? — улыбнулся я. — В чем этот твой смысл?

— Быть с тобой, — просто ответила Дарья. — Теперь, когда я тебя добилась, нужно просто быть с тобой, не потерять, не пробросать, не прозвонить. Наверное, будет тяжело, у нас у обоих характеры — не сахар. Но я готова, потому что хочу. И тебе будет со мной хорошо, я знаю. Потому что я лучшая женщина в твоей жизни, и единственный путь у меня — доказать это тебе. И потом…

— Что потом? — размякшим голосом переспросил я, — пытаясь просунуть руку, как нож между плотно подогнанными камнями, между сжатыми Дарьиными ляжками. — Что будет потом?

— Потом я рожу тебе девочку, — прошептала Дарья. — Маленькую, очень красивую, похожую на свою бабушку.

— На обеих бабушек, — поправил я, ловя губами ее рот. — Она будет меня любить?

— Конечно, она будет тебя любить! — шепотом заверила меня Дарья, вливаясь в мой поцелуй.