Дотянуться до моря

Я наслаждался ее мягкими, податливыми губами, их каким-то особым, совершенно неповторимым вкусом. Сердце, словно опущенное в парное молоко, по всему телу рассылало волны восхитительного тепла, и я чеетко осознавал, что так сладко замирает оно не от восхитительности поцелуя, и даже не от предвкушения того, что за ним последует, а от внезапности и остроты желания, чтобы мне в подставленные руки лег маленький запеленутый комочек, плоть от плоти моей, и чтобы никих сомнений в том, что я этим комочком любим не было априори, по определению, и чтобы от осознания этого веки изнутри вспухли горячими и совершенно нестыдными слезами. Господи, сколько же времени я гонялся за деньгами, успехом, победами, преодолевал трудности и неудачи, — в общем, занимался вещами столь же материальными и осязаемыми, сколь и бездуховными. И в пылу этого перманентного сражения проглядел, упустил, не понял и собственного сына, и любовь самой близкой в жизни женщины, — наверное, даже не одной близкой женщины. И только сейчас, на шестом гребаном десятке лет, когда к финишу куда как ближе, чем от старта, вдруг стало ясно, чего хочет мятущаяся душа на самом деле, что есть пристань тихая, где покой. И от того, что порял вдруг это про себя, стало мне вдруг удивительно легко, уверенно и понятно.

Потом мы завтракали остатками вчерашнего ужина, а потом дверной звонок вновь запиликал свою жизнерадостную мелодию, в сравнении с которой «Марш энтузиастов» казался погребальной фугой.

— Ур-ра! — подхватилась Дарья и бросилась открывать. — Я ж говорила, завтра все будет!

Это был хозяин квартиры.

— Здрасьте, дядя Арсений! — улыбнулся Володя, от локтя, сверху вниз, как закрывающийся шлагбаум, подавая мне руку. — Как добрались?

— Нормально, спасибо, — улыбнулся я. — Только давай без дяди, а то прям Простоквашино какое-то получается.

Володя белозубо рассмеялся.

— Заметано! Но на «вы», а то как-то неудобно.

Мы сели в гостиной, Дарья всем налила чай.

— Ну, що, народ! — улыбчиво спросил Володя, отхлебывая из чашки. — Як справы?[i] Яки планы?

— А у тебя? — не дав мне даже раскрыть рта, переспросила Дарья. — Кстати — ты принес?

— Что принес? — непонимающе задрал брови парень.

— Ну, то, что обещал? — хмурясь, пояснила Дарья.

— Я что-то обещал? — изобразил совершенно непонимающую физиономию Володя. — Блин, не помню, в натуре, ничего! Я тут головой ударился…

Мой взгляд, обращенный на хозяина, мгновенно стал участливо-озабоченным, а Дарьин — растерянным. И тут Володя, хитро сощурив глаза, весело заржал. Дарья грохнула чашкой о блюдце, чайные брызги полетели в Володю, досталось и мне.

— Ты обещал, что если я приеду к тебе в гости, ты дашь это попробовать! — зашипела Дарья, как гадюка перед прыжком.

— Да принес я, принес! — еще смеясь, сказал Володя, вытирая чай с лица. — Это я так, пожартуваты[ii] решил, а то что-то вы кислые сидите.

— Пожартуваты! — передразнивая Володю, затрясла головой Дарья. — Шутник, блин! Ох, и схлопотал бы ты у меня сейчас!

— А головой-то ты на самом деле, что ли, ударился? — спросил я.

— Он ею давно ударился! — иронично изогнув губы, прокомментировала Дарья. — Еще до рождения, видимо.

Володя фыркнул, как лошадь, всем видом показывая, что для подобного рода заключений у собеседницы явно недостаточно оснований.

— А ты вообще надолго? — уже спокойно спросила Дарья, переливая чай из блюдца в чашку.

— В смысле? — Переспросил Володя. — Ты про вообще, или про сейчас? Вообще лекции первого начинаются, но я думал пораньше умотать, чтоб с Арсением тут боками не толкаться. Но тут ты приехала, я вообще не знаю, теперь как?..

— Я приехала — разберемся! — столь же уверенно, сколь и неопределенно перебила его Дарья. — Я про сейчас.

— А что сейчас? — искренне не понял Володя. — Вот, сидим, чай пьем.

Дарья уперлась в него взглядом из разряда: «Ты чё, дурак совсем!?», Володя отвечал ей обезоруживающей ухмылкой, ясно говорящей: «Чё нада-та? Не понимаю я!»

— Так, выйдем, — наконец, властно кивнула головой Дарья. — Надо кое-что обсудить.

— Куда выйдем?? — искренне удивился парень. — Зачем? Что, здесь нельзя?

— Выйдем, я сказала! — как очень сердитая мать на очень непослушного ребенка закричала на него Дарья, резко встала, чуть не опрокинув стул, и вышла в коридор.

Словно извиняясь за Дарьины манеры, Володя криво улыбнулся мне, но послушно поднялся из-за стола и побрел за Дарьей, бормоча по-украински: «Ну навищо так кричаты, кохана?» Через приоткрытую дверь комнаты появилась Дарьина рука, схватила как раз подошедшего к порогу Володю за шиворот и сильным рывком утянула в коридор. Закрываемая дверь громко хлопнула, но, не защелкнувшись на «собачку», снова растворилась.

— Я сколько раз тебе говорила не разговаривать со мной по хохлятски? — послышался из коридора яростный Дарьин шепот. — И никакая я тебе не «кохана», ясно?!

— Ну ясно, ясно, чего ты так поднялася вся? — примирительно забубунил в ответ Володя. — Чего ты хотела обсудить?

— Тебе надо слинять с хаты, — еще понизила голос Дарья. — До вечера, а лучше и на подольше.