Дотянуться до моря

— Я позвоню в Москву, мне по «Вестерн Юнион» наличные пришлют, — из принципа продолжил хорохориться я, хотя и понимал, что наличные здесь и сейчас — это то, что надо.

— Лучше «Маниграм», у них комиссия меньше, — хмыкнул Володя. — Да, пожалуй, наличный перевод им быстро не отследить. Только пока ты позвонишь, пока вышлют, пока ты доедешь до Харькова, пока найдешь отделение, пока получишь… А сегодня, если кто помнит, воскресенье… Так что, берите, не выделывайтесь. Там тысячи полторы, больше у меня просто нету. Вернете, как сможете. И за сливы сорри — вы ж пиццу ждать не хотите, а больше хавчика в хате, я бачу, нэмае.

Я посмотрел на пьяненько улыбающееся Володино прыщавое и молча протянул ему руку. А Дарья опустилась рядом с ним на корточки, и поцеловала в щеку.

— Пока, Вовка! — сказала она. — Спасибо тебе, ты классный. Может, еще увидимся.

— Пока, Дашка! — махнул рукой тот. — Vaya сon Dios, дядя Арсений. Береги ее, сколько сможешь.

— Убью за Дашку! — уже через порог крикнула, смешно потрясая своим крохотным кулачком, но уже ухнула тяжело дверь, навсегда отрезая нас от сидящего на полу Володю-хохла, гениального химика, через плечо грустно глядящего нам вслед. В последний миг перед тем, как закрылась дверь, в зеркале, висящем в передней, я успел увидеть отражение части гостиной и перевернутого кверху ножками стула в углу.

До прихода поезда Симферополь-Москва было еще около двух часов. Билетов в кассе в эту пред-первосентябрьскую пору ожидаемо не было, так что ничего нам не мешало, наконец, поесть. Я поменял на гривны двести долларов, и мы кинулись в привокзальную кафешку. От запахов шашлыка, куриц-гриль и самсы у меня в желудке начались спазмы посильнее оргазмических. Мы нахватали этой площадной гадости, к которой в Москве я бы на милю не подошел, и набросились на еду с остервенением героев Джека Лондона, месяц питавшихся хвоей и снегом. Дарья объяснила, что такой зверский голод — обычная «побочка» от «горячего снега», зато «побочка» — едва ли не единственная. Вернувшуюся после еды каракумскую жажду мы заливали ледяной баночной кока-колой. Не отрываясь, я втянул в себя всю банку ломящей зубы шипучки и рыгнул, как Змей-Горыныч. Дарья интеллигентно налила воду в стакан и наслаждалась через соломинку. Я оставил ее утолять жажду, а сам, прихватив вторую банку, отошел в сторонку позвонить Лехе Чебану.