Доверяю тебе

Не смотря на меленькое окно и решетку на нем, через которое пробивались солнечные лучи, в комнате было достаточно светло. Слева от окна стояла небольшая кровать, с прохудившимся матрасом, поверх которого была застелена белая простынь и лежала подушка. Я, в очередной раз, обвел взглядом маленькую комнатушку, размером в десять квадратных метров взглядом, стены которой были окрашены в бледно-желтый цвет. На кровати тихо спала моя измученная мать, на лице ее была усталость и беззащитность. Я сидел рядом, слева от ее головы, на старом стуле, который при каждом моем движении противно скрипел. Я старался не шевелиться лишний раз, только бы не разбудить маму и второй час подряд наблюдал за ней. Она уснула несколько часов назад, и медсестра просила меня, дать ей больше времени на отдых и сон. Ее волосы были острижены очень коротко, нежели раньше, и, теперь уже, отчетливо проступала седина. Осторожно протянул было руку, чтобы коснуться взлохмаченный, коротких волос на ее голове, но вовремя одумался и убрал ее. Ни в коем случае не нужно ее будить. Иначе будет только хуже.

Остричь волосы была вынужденная мера. Потому как от длинных волос она постоянно пыталась избавиться. Поскольку в палате не было колюще-режущих предметов, отрезать их она не могла, и в очередном приступе, безжалостно выдирала волосы, нанося коже головы раны. Когда-то ее волосы были светлыми и очень густыми, что очень красило ее. Злость снова охватила меня и заставив сжать зубы и кулаки, при воспоминании о том, какой она была раньше — веселой, доброй, заботливой матерью и женой.

Ненависть и одержимость уничтожить всех тех, кто был причастен к тому, что теперь от той женщины ничего не осталось, прочно сидела в голове вот уже несколько лет. Все эти годы, наблюдать за тем, в кого превратилась моя мать, было невыносимо. От жизнерадостной жены и заботливой матери, теперь осталась лишь оболочка, в виде душевнобольной женщины, которая даже не понимала, что с ней происходит и кем она является. Она по-прежнему жила прошлым, думая, что муж и ребенок с ней вместе и наша семья счастлива. Каждое утро она просыпалась и готовила нам завтрак, чтобы проводить отца на работу, а меня на учебу.

Но сейчас в палате не было не плиты, ни посуды, ни продуктов, поэтому не понимая. где она находится, мама приходила в ужас и истерику, отчаянно колотя в дверь и прося выпустить ее. С воплями и слезами молила вернуть ее любимых мужчин. Истерика постепенно перетекала в бешенство. Часто, она пыталась навредить своему телу, царапая себя, или билась о стену головой или телом. Каждая истерика сопровождалось ужасными криками и просьбами не оставлять ее. Чтобы, таких приступов было как можно меньше, и она перестала причинять себе боль, я договорился с санитарами, что буду приходить к ней вовремя сон часа, после того как ей поставят укол с успокоительным.

Раньше я приходил к ней в больницу дважды в неделю, и при виде меня, она не на долго сразу же успокаивалась. Но постепенно ее отношение ко мне менялось, она впадала в беспамятство и не узнавала меня, прогоняя прочь и кидаясь. Плача и умоляя, она каждый раз просила оставить ее и позвать своего мужа. Она хотела увидеть его, потому как без памяти, до сих пор любила его. Мать желала снова обрести то счастье и семью, которых ее лишили. Но как только я уходил, ее истерика набирала обороты и перерастала в отчаянные припадки и успокоить ее не могли санитары, а только уколы.

Моя мать лишилась рассудка, когда ее оставил муж и ушел к другой. И теперь, находясь в клинике для душевнобольных, от нее не осталось ничего. Она не помнила меня и постоянно просила встречи с мужем.

— Мама, обещаю тебе, она за все заплатит, — тихо прошептал, чуть наклонившись к ней. — А потом и до него оберусь. Клянусь, он пожалеет, что бросил нас.

Со связанными руками, она резко дернула головой, что-то пробормотав во сне, и отвернулась к стене, продолжая крепко спать.

Я вышел их палаты, предупредив медсестру о своем уходе. В мои планы входило разобраться с ней. У меня чесались руки, начать уничтожать суку, мать которой была причиной того, что моя жизнь превратилась в ад. Без сознания, связанная, девчонка до сих пор лежит в багажнике моей машины. И когда она очнется, она пожалеет обо всем.

Глава 31

Первое, что почувствовала, когда открыла глаза это нестерпимая жажда. Во рту было настолько сухо, что больно было глотать. В горле пересохло настолько, что, казалось, и капли воды во рту не было последние несколько недель.

Мучила не только жажда, но и холод. Где я находится и что произошло? С силой зажмурила глаза и напрягла память, пытаясь вспомнить, что со было и как я сюда попала.

Я отчетливо помнила Владислава, который неожиданно вернулся с командировки. Помнила, как задавала вопросы об измене, а ответы так и не получила, он лишь молчал и нагло врал. Помнила, что сбежала от него, как только он подумал, что уснула, и ушел в ванну. А потом…