Доверие

Дома придется разобраться с кое-какими делами. С особняком, счетами, Мираи, соболезнованиями, обязательствами родителей перед благотворительными организациями и фондами и…

– Ты не вернешься, – в конце концов говорит Джейк.

Открываю рот, но не могу произнести ни звука. В горле образуется ком размером с мяч для софтбола[15]. Глотать больно. Не хочу уезжать, но я не…

– Я не уверена, что случится дальше. – Наконец-то осмеливаюсь посмотреть ему в глаза. – Там мне предстоит решить множество вопросов. Не могу предугадать, сколько времени это займет.

Он смотрит на меня. И Ною нечего сказать впервые с момента моего приезда.

Вздохнув, Джейк берет ключи, вручает свое пиво сыну, после чего выходит, больше не глядя в мою сторону.

– Дай знать, когда будешь готова выезжать.

Глава 13

Тирнан

Дождя нет.

Я думала, на похоронах всегда должен идти дождь, как в кино.

Тени деревьев скользят по окнам черного лимузина, пока мы едем по Глендейлу на кладбище вслед за траурной процессией, которая сначала должна доставить моих родителей в часовню. Я прислоняюсь к двери, Мираи сидит передо мной.

Разумеется, день выдался прекрасный. Кажется, солнце сияло везде, где бы мать ни появлялась.

Тихо выдохнув, закатываю глаза, скрытые большими черными солнцезащитными очками. Да уж, мне обязательно нужно сказать это в своей прощальной речи. Все прихожане будут по полу от смеха кататься из-за такой приторной банальности.

Господи.

Я смотрю в окно, потирая руки, облаченные в перчатки. На ум все равно ничего не приходит. За тридцать шесть часов, проведенных в Калифорнии, я не придумала ничего, что прозвучало бы не лживо.

Они были красивы и талантливы. Почему мне не удается подобрать ни одного душевного слова, чтобы выйти на трибуну и исполнить свой последний дочерний долг перед родителями?

Я должна быть способна это сделать.

Но нет. Каждая сахарная сентиментальная ложь заставляет меня чувствовать себя фальшивкой. Не могу произнести эти слова, потому что я потеряла вкус к неискренней жизни.

– Ты загорела, – говорит Мираи.

Перевожу взгляд на нее. Очки свисают с пальцев женщины, ее волосы собраны в тугой низкий хвост.

Мираи отлично выглядит. Она в черном костюме – юбка-карандаш плюс пиджак с блестящим ремнем – и туфлях на высоком каблуке. Зато наш персональный шопинг-ассистент думает, что мне по-прежнему двенадцать лет, судя по платью, которое она подготовила. Я прячу его под длинным черным пальто. Мираи, похоже, имеет в виду мое лицо – единственный видимый участок кожи.

Киваю ей в ответ.

– Тебе там понравилось?

– Да, – бормочу я.

Они мне понравились.

Пустующее место возле меня сильно удручает. Жаль, что Джейка здесь нет. Он ведь предлагал приехать. Только мой длинный язык все испортил, и я отказалась.

К тому же я почти не ела с момента приезда. У местной еды совсем другой вкус.

– Я созванивалась с ним, пока ты гостила в Колорадо. С твоим дядей. Боялась, что он окажется сволочью. – Она тихо смеется. – У него тот еще характер.

Улыбаюсь себе под нос, повернувшись обратно к окну.

– Да уж, – шепчу я.

Однако меня переполняет гордость. Мне нравится, когда он такой.

– Кстати, я их пригласила. Предлагала оплатить перелет.

– Ван дер Берги никогда не покинут Колорадо.

Ной – может быть. Джейк – не по собственной воле. А Калеб… Невозможно представить его в любом другом месте.

Мое дыхание становится неровным. Я гадаю, который сейчас час на пике, и чем они занимаются. Ной, вероятно, проводит тестовые заезды, тратя на это гораздо больше времени, чем позволено. Когда он вернется, Джейк наорет на него и отправит в дом помогать мне с ланчем…

Опускаю глаза.

Но меня нет на кухне. Парень будет готовить ланч один. Или поедет в город за чизбургерами.

Интересно, Ной свел то пятно с сиденья? Зная его… он просто оставит все как есть. Порой мой кузен слишком ленив.

– Первым произнесет речь преподобный, – говорит Мираи, – затем я, Джордж Палмер, Кэсиди Ли и Дельмонт Уильямс.

Откинувшись на спинку сиденья, я смотрю через лобовое стекло на катафалк, транспортирующий моих родителей сначала на церемонию прощания, потом в крематорий.

Горло сдавливает.

– После этого преподобный спросит, не желает ли кто-нибудь сказать несколько слов, – продолжает она медленным, мягким тоном. – Если решишь, что хочешь высказаться, не стесняйся, ладно?

Мираи объясняет мне протокол, будто ребенку. Словно боится, что я проснусь и зареву, если она повысит голос.

– Тебе не обязательно так говорить. Я не сплю.

Женщина смотрит на меня, глубоко вздохнув. Ее глаза начинают блестеть, поэтому она отворачивается, чтобы я не увидела.

– Помнишь свои ночные кошмары? – спрашивает Мираи, глядя в окно. – Мы обсуждали их, когда ты была маленькой.

Они возобновились в Колорадо. Я не рассказала ей, и не собираюсь.

– Приступы случались каждую ночь. Мы тебя будили, успокаивали, чтобы ты перестала кричать, после чего опять укладывали спать.

Помнится смутно. Это было в далеком детстве.

Она сглатывает.