Доверие

Я ненавижу их.

Ненавижу. И я потратила слишком много времени на эту ненависть.

Мне не здесь хочется быть.

«Вы любили друг друга». Утираю слезы, глядя на отца и мать. Слова, которые не получалось подобрать раньше, в итоге приходят в голову. «Вам повезло больше, чем остальным».

По крайней мере, они нашли свою вторую половинку.

«Вы были способны на многое, когда дело касалось любви». Потупив взор, смотрю на свои колени, сжимаю пальто в кулаках. «И наверняка задумывались, каково будет остаться без нее, потому что решили не жить друг без друга. Но вы хоть раз думали о том… каково было мне жить без вас на протяжении стольких лет?»

Слезы беззвучно катятся по лицу, перед глазами все плывет. Я опускаю веки, стискиваю зубы. Накопленная за годы ярость пробуждается.

«Ненавижу ваш дом», – мысленно говорю им.

«Мне ненавистна вонь вашего парфюма, свечей и лака для волос. Ненавистно то, как ощущалась ваша одежда, белые стены, белые ковры и белая мебель». Пытаюсь взять под контроль свое дыхание. «Библиотека, полная ни разу не открытых книг. В вашем доме никогда не было ничего теплого».

«Я ненавидела вас».

Не могу отдышаться. Воздух кажется чересчур густым. Мне холодно.

«Ненавижу то, что так и не сказала все это вам в лицо. Что никогда не боролось, молчала, не призывала вас к ответственности. Что не ушла на поиски того, в чем нуждалась».

«Как позволила вам победить. Как не довела до вашего сведения, что вы морально меня уничтожили».

Вот где я хотела быть, когда они умерли. Я хотела постоять за себя.

И это все, чего я хочу.

«Только мне не хватило смелости поговорить с вами», – произношу одними губами, перестав плакать и сделав глубокий вдох.

«Трусы всегда живут сожалениями, потому что слишком поздно понимают: на их пути полно людей, которым тоже страшно. Они были не обязаны идти по жизни в одиночку».

Глава 14

Ной

Снаружи визжит бензопила. Я сажусь в кровати, свешиваю ноги с края и провожу рукой по волосам. Он надерет мне задницу, если сегодня я не захочу выходить из этой гребаной комнаты?

Калеб бросил нас и вчера снова ушел на охоту, а папа от силы обмолвился со мной тремя словами за последние сорок восемь часов. Веселуха. Все как в старые добрые времена.

Покачав головой, встаю, надеваю джинсы и спускаюсь на первый этаж. Я выберусь из этого дома. Из этого города. Посреди ночи, словно трус, потому что не выношу конфликты, но я уеду отсюда. Может, он поймет, какой я превосходный, когда больше не сможет мной помыкать. Ведь Калеба отец точно доставать не станет.

И, возможно, мой брат наконец-то произнесет хоть слово, если меня не будет рядом, чтобы говорить за него.

Я не смогу провести с ними очередную зиму. Иначе свихнусь.

Зайдя на кухню, направляюсь прямиком к кофеварке и замечаю отца, вышедшего из мастерской. Когда хватаю чашку и кофейник, обнаруживаю, что тот пуст. Отец, явно рассчитывавший на добавку, тоже останавливается.

Я вздыхаю. Боль в голове усиливается.

– Просто… – Он отталкивает свою кружку и уходит. – Свари еще порцию.

Вскидываю бровь, однако делаю, что велено. Давно он проснулся?

Папа швыряет на стол хлеб, бекон, который сам поджарил, пару коробок хлопьев, молоко и масло, в то время как я выбрасываю использованный кофейный фильтр и заменяю его чистым. Насыпав молотый кофе, наполняю контейнер водой, запускаю режим приготовления, на ходу схватив «Орео» из пачки, лежащей на стойке.

Чем я сегодня займусь? Тем же, чем обычно, но пиво всегда выручит. Хоть какая-то радость теперь, раз я упустил возможность получить спонсорскую поддержку «ДельтаКорпс».

А в доме опять воцарилась гребаная тишина, потому что…

Он садится за стол, делает себе сэндвич. Я плюхаюсь напротив него и откусываю печенье. Живот мгновенно скручивает, едва ощущаю вкус. Заставив себя проглотить, оставшуюся часть кладу на стол.

Мне фигово.

– Это просто отстой, – ворчу я.

Я скучаю по ней. Мы все скучаем. Даже Калеб, по-моему. Он вернулся домой сутки назад с какой-то водоплавающей дичью, узнал, что она уехала, и вскоре вновь исчез в лесу на целый день.