Довлатов и третья волна. Приливы и отмели

С последним утверждением писателя не соглашусь. Литературно «Компромисс» не уступает «Зоне». Кроме того, размышления в классической прозе Довлатова растворены в самом тексте. В «Зоне» они даны в буквальном смысле курсивом – в письмах к издателю. Письма провоцируют желание назвать их «документальными», что является ошибкой. Первое письмо:

Дорогой Игорь Маркович!

Рискую обратиться к Вам с деликатным предложением. Суть его такова.

Вот уже три года я собираюсь издать мою лагерную книжку. И все три года – как можно быстрее.

Более того, именно «Зону» мне следовало напечатать ранее всего остального. Ведь с этого началось мое злополучное писательство.

Как выяснилось, найти издателя чрезвычайно трудно. Мне, например, отказали двое. И я не хотел бы этого скрывать. Мотивы отказа почти стандартны. Вот, если хотите, основные доводы:

Лагерная тема исчерпана. Бесконечные тюремные мемуары надоели читателю. После Солженицына тема должна быть закрыта…

Эти соображения не выдерживают критики. Разумеется, я не Солженицын. Разве это лишает меня права на существование?

Да и книги наши совершенно разные. Солженицын описывает политические лагеря. Я – уголовные. Солженицын был заключенным. Я – надзирателем. По Солженицыну лагерь – это ад. Я же думаю, что ад – это мы сами…

Поверьте, я не сравниваю масштабы дарования. Солженицын – великий писатель и огромная личность. И хватит об этом.

Другое соображение гораздо убедительнее. Дело в том, что моя рукопись законченным произведением не является. Это – своего рода дневник, хаотические записки, комплект неорганизованных материалов.

Уже здесь – игра. Как помните, именно Игорь Маркович писал автору об усталости читателя от лагерной темы. По поводу «хаотических записок» – также лукавство со стороны писателя. Именно «письма к читателю» призваны разбавить концентрированную художественность рассказов, из которых состоит «Зона». Понятно, что самое «яркое», чем, может быть, когда-то гордился начинающий писатель, прополото безжалостной авторской рукой. Из уже цитированного выше письма Довлатова. Он просит Марину – жену Ефимова – помочь в редактуре текста:

Особенно прошу ее обратить внимание на всякого рода проявления нескромности (что случается) и в более общем плане – на проявления дурного вкуса. Переписывая «Зону», я обнаружил, застонав от омерзения, такую фразу: «Павел! – пожаловалась она ему на эти руки, на эти губы пожаловалась она ему. – Павел!..»

Вообще, моя мать считает, что у меня плохой вкус. Может быть, это так и есть. Во всяком случае, я долгие годы подавляю в себе желание носить на пальце крупный недорогой перстень.