Довмонт: Неистовый князь. Князь-меч. Князь-щит

– Того! – передразнил Осетров. – У меня тут такое… Деве боярской уж верно придется по нраву!

– Деве… Ярилке, что ль?

– Ну-у, можешь и не докладывать… я пошел… Но вещь знатная!

– Эй, эй, погодь! – подумав, парняга замахал руками. – Погодь немного-то… Доложу… Вон она, дева-то – как раз во дворе! Яря! Ярушка! Тут это… офеня… Говорит – знатный товар! Позвать? Ага… Ну, заходи, заходи, парняга… В калиточку вот… Да не боись, не кусит!

– Ну и что у тебя за товар? – едва офеня вошел, презрительно осведомилась младая девица в дорогом темно-голубом сарафане с золотыми застежками-фибулами. Кареглазая, светленькая, красивая. В ушах – серьги с голубыми камнями, на голове – невесомый платок ромейской дорогущей паволоки… Да, юфтевые башмачки еще… Не простая фифа!

– Поклон тебе от Серафимы-боярыни… – отойдя чуть в сторону, негромко промолвил сыскной. – Сон она недавно видала – самобеглые повозки, железная змея, ад…

– Ага… – девица просекла враз – умная! – Давай, заходи в сени… Эй! Квасу нам принеси, живей!

Внимательно выслушав Осетрова, Ярилка ненадолго задумалась:

– Вот, значит, как… Переветник… предатель…

– Из самых важных в Ромашково лиц! – напомнил сыскной.

Девчонка хмыкнула:

– Да кто тут самый важный? Разве что тиун… да был воевода… Нынче с боярином в поход ушел…

– Вот-вот, про них и толкую… Пока хотя б за тиуном посмотреть… Мне-то невмочно – чужой.

– Тебе-то – да… – девушка задумалась, накручивая на палец золотистый локон, выбившийся из-под платка. – Значит, меня хотите приставить… Тиун, говоришь? А знаешь, кое-что я приметила… хоть и не присматривалась, да… У тиуна служанка есть, челядь…

Ярилка вдруг улыбнулась, только вот как-то грустно. Пояснила, опустив глаза:

– Ну, такая же служанка, как и я… – сказала и тут же вскинула голову, глянула дерзко, с вызовом, даже хотела что-то еще сказать.

Только Кирилл не дал, перебил с мягкой улыбкою:

– Я, девица, тебе не сужу, и ты не смотри на чужие пересуды… Ибо сказано – не судите, да не судимы будете! Так что там служанка?

– Серьги у нее златые, со смарагдами, – быстро промолвила Ярилка. – И плащик такой… коротенький, на плечи накидка… Шелковый! Анемподист ведь просто боярский тиун, рядович… Откуда такое богатство? Правда, девица его каждый день так не ходит… Но я в соседнем селе – там церковь, погост – видела! Да и у воеводы – младая жена. Я, правда, пока не присматривалась…

– И не надо. Знаем мы про нее. Лучше бы – за тиуном. Только – осторожненько, как бы невзначай, знаешь…

– Знаю! Я много чего знаю… и умею – тоже. Значит, Анемподист…

– Пока – только подозрения!

– Да я поняла…

– Вот и славно! Я загляну через недельку…

Может быть, и удалось бы Ярилке выяснить, с кем встречается тиун, да где хранит богатства свои нечестные, да точно ли он – предатель… Рано или поздно – выяснила бы, умом Господь девицу не обидел – это уж сыскной понял сразу.

Однако же надо ж такому случиться, что вечером этого же дня прискакал в Ромашково гонец, боярский посланец. Свой, из местной дружины.

Прискакал и первым делом к тиуну… С тем же, с чем приходил и Кирилл Осетров. Эх, кабы послал его Собакин попозже – после встречи с Кольшей и Тошкой… Совсем бы по-другому все завертелось, а так…

– Сыщем переветников! – истово заверил тиун. – Как там боярин наш? Воевода?

– Ранили господина нашего… Копьем щеку раскровянили!

– Господи Иисусе!

– А боярина Дормидонта Иовича вражины убили!

– Убили! Ах, жалко… Хороший был человек! И преданный. Погиб, значит, боярин… А переветника сыщем, не беспокойся! Когда боярин-то возвернется? Как мыслишь? Ах, через пару недель… угу, угу… славно… А ну-ка бражки! Да пирогов, да медку! Эй, Маланья! Нет, нет. Уж уважь – в своей-то избе всегда успеешь… Уважь! Пойду, распоряжусь…

Выйдя из горницы, Анемподист схватил челядинку за косу, зашептал быстро и зло:

– А ну-ка, серьги-то сымай, щучина! И паволоку… Ишь, разоделась…

Маланья сразу же на колени:

– Кормилец! Чем же я…

– Сымай, говорю! Да спрячь покуда подале… Сермяжину какую-нить накинь…

Что сказать… Тиун был в панике! Да в такой, что успокоился лишь к утру, и лишь только утром принялся думать… Впрочем, что тут было и думать? Уходить надо, и чем скорее, тем лучше. Бежать! Правда, есть одно дело… Раз уж воеводы Дормидонта ныне уже нет, осталась лишь молодая жена, вдова теперь… За которую спросить некому!

* * *

Довмонт вернулся во Псков в блеске своей славы! Развевались на ветру хоругви, грозно покачивались наконечники копий, кольчуги и шлемы сверкали на солнце – больно глазам!

Встречая своего князя, народ бросал к небу шапки и кричал здравицы. На вечер был назначен пир, ну, а до него – совет. И вот там-то Довмонт услыхал дурные вести.

Как донесли верные люди, младший брат князя Дмитрия Саныча, Андрей все же перекупил в Орде «ярлык» на великое княжение Владимирское у нового ордынского хана Тудаменгу. Сажать Андрея на великокняжеский престол отправились во главе конных татарских туменов ханы Кавдыгай и Алчедай.