Довмонт: Неистовый князь. Князь-меч. Князь-щит

Сыскной человек Кирилл Осетров объявился в Ромашково вместе с группой мелких торговцев всякой всячиной – офеней. Компания образовалась – дюжина человек, наняли лодку, а потом – короба-котомки на плечи, да пешочком. Вот уже с неделю стояло вёдро, солнышко баловало летним теплом – чего бы и не идти-то? Офени – мужики молодые, здоровые, что им эти короба? А в коробах тех всего много, того, что в хозяйствах крестьянских не делают, не производят. Серебряные колечки, витые браслетики цветного стекла, самые простые ножи, крашеное плотно, разноцветные ленты – девичья радость, а еще – деревянные расписные игрушки, свистульки из глины, нитки, иголки, наперстки… Много чего. Только у всех товар одинаковый. Потому вместе не ходили – как пристали к берегу, разошлись. Кто – парой, а кто – как вот Кирилл – в одиночестве. Первым и сказал – пойду, мол, в Ромашково. Никто и не возражал – идти-то далеконько. Лишь посмеивались про себя: и охота же ноги мять, когда и куда ближе тоговлишку сладить можно. Народ-то все опытный, хаживали уже по деревням не раз, многие заказы несли… и сыскного кой о чем попросили:

– Не в службу, а в дружбу, мил человеце! Коль ты в Ромашково, уважь, иголки Карасевой Марфе, вдове, передай, она уж за них заплатила. Там, где живет – спросишь.

– Инда, давайте, передам, – Осетров, конечно, не отказал, улыбнулся. – Иголки-то, чай, не уклад, не железные крицы!

Все и расхохотались.

– Да-а, чай, крицы-то на плечах далеко не утащишь!

Так вот и разошлись.

Кирилл шагал споро, лишь пару раз присаживался отдохнуть, да перекусил слегка прихваченным из дому рыбником. Супруга пекла – вкусно.

Углядели сыскного еще издали – и выставленная (все ж приграничье!) сторожа, и пастушки. Едва в деревню вошел, тут и девчонки налетели, побросали все дела!

– Ой, люди добрые, офеня пришел! Офеня-а-а!

Новость разлетелась по деревне в един миг! Спрятав улыбку, сыскной опустил на вытоптанную траву, под березкой короб, открыл, да принялся выкладывать свой немудреный товар.

Его тут же обступили в нетерпенье.

– А браслетики нынче есть? Желтенькие?

– Всякие есть.

– А ленты, дядечка, ленты? Синие есть ли?

– Под твои-то очи, красавица? – обернувшись, подмигнул сыскной. – Да в раз сыщем!

– А платочки, платочки?

– Ой… гляньте-ка! Сукно цветное!

– Настоящее, из Любека-града! – похвалился офеня. – Однако ж предупреждаю сразу – недешево!

– А браслетики сколько?

– Полпирога… Тебе, милая, уступлю за медяху!

– Ой, а мне еще…

Расторговался парень быстро, правда, и про просьбишку не забыл, вспомнил:

– А где у вас тут такая Марфа, Осетрова вдова? Иголки ей передали…

– Ой! Иголки! Она поминала… Посейчас, сбегаем, позовем… Да вон она уж идет, в платке синем!

Кроме вдовицы, еще подошел сутулый, с редкою бороденкою, мужичок – весь из себя спесивый, важный что твой боярин. Ну, судя по одежке – беличья шапка да длинная рубаха темного немецкого сукна – до боярина не дотягивал, но и не из простых – скорее всего, это вот Анемподист-тиун и есть!

Ну да – похоже! Вон как покрикивает!

– А ну, расступись! Расступись, говор-рю, бабы!

Народишко почтительно расступился.

– Торгуешь? – глянув на «офеню», строго спросил тиун.

– Нет, ладьи починяю! – Осетров хмыкнул в кулак – и чего спрашивает? Раве ж не видно?

– Ты зубы-то не скаль! Не то враз лишишься… Я – боярина Гюряты Степановича Собакина тиун! А деревенька эта – его.

– А-а! Так бы и сказал, – сыскной низенько поклонился.

– Вот, так-то лучше, – довольно покивал Анемподист. – Как отторгуешь, вон в ту избу кой-что занесешь!

Тиун показал на стоявшую невдалеке небольшую, но справную усадьбу, сразу за которой виднелся тын, а уже за ним – настоящие хоромы в три этажа, с сенями и теремом!

– А там не боярин ли ваш живаху?

– Бывает, и он… Ладно, некогда мне тут с вами… Про кой-что не забудь!

– Уж, батюшка, не забуду!

Еще раз поклонившись – спина-то, чай, не переломится – Кирилл проводил тиуна взглядом и бойко продолжил торговлю, так, что уже к полудню почти все и расторговал – осталась только «штука» – отрез – сукна да серебряные кольца. Дорого – не брали.

Ну, пару колец пришлось отдать тиуну в качестве пошлины «за торговлю», сукном же так никто и не заинтересовался.

– Ты, паря, еще бы паволоки притащил! Смердам-то да холопам – куда как нужно! – издевательски хмыкнул Анемподист.

– Так, а может, это… боярскому люду? В хоромы?

– Х-ха! Хотя, попробуй, сходи… Коль от ворот не погонят!

Вот это сыскному и надобно было! Теперь все знать будут – сам тиун к боярской челяди идти посоветовал. А так-то – да, подозрительно: чего нищему офене на боярской усадьбе надобно?

– Эй! Хозяева! – подойдя, Кирилл нагло пнул в ворота, не обращая внимания на лай цепных псов.

– Чего надобно? – в приоткрывшуюся калиточку высунулся недоброго вида бугай. Высунулся и тут же сплюнул, едва ль сыскному не под ноги: – А-а-а! Офеня-а… Проваливай!

– Да мне бы…

– Проваливай, не то счас собак спущу!

– Смотри, как бы потом на тебя не спустили! – хмыкнув, нагло заявил Кирилл.

– Цего? – привратник опешил, так с ним никто в деревне не разговаривал – боялись.