Дождь на реке. Избранные стихотворения и миниатюры

Когда мне было семь,
Я шептал в пряжку ремня —
Секретную рацию:
«Звездолет Дракон-4 вызывает Базу,
Звездолет Дракон-4 вызывает Базу…»
И помню свой шквал восторга,
Когда голос на другом конце
Ответил мне зычно и внятно:
«Есть контакт, капитан Джимми, есть контакт…»

1990

«Вернитесь на Базу, капитан Джимми.
Как слышите?
Вы уходите с радаров.
Вернитесь, капитан Джимми!
Вернитесь на Базу!
Ох, капитан Джимми,
Ну вы и бестолочь».

Молитвенные кости Перевод Шаши Мартыновой

Кость — всего лишь звук, который получается в горле,
форма дыхания, слово,
покуда не потрогаешь
гладкую махину черепа дикого кабана
или не покачаешь пеликанью
почти невесомую кость крыла
на ладони.

Кровь и корни,

что привязывают нас к месту, —
это все романтика,
великая абстракция,
пока не вынешь у оленя дрожащее сердце
и не зажаришь его на завтрак.
Пока не соберешь лисичек
или не пожуешь молодой моркови,
прореживая грядки.
Мы убиваем, чтобы напитаться
светом, высвобожденным смертью,
и знаем лишь, что в нас входитчерез эти призрачные мембраны,
какие зовем нашими телами, — вихри
ветра, дождя, соли и света.

Мой ум был лишь представленьем самого себя,

пока не нашел я череп нашего мула, Рыжего,
у обернутого в папоротники родника
в зарослях камнеплодника,
где Рыжий упал или прилег умереть
почти два года назад.
Неостановимый бег родниковой воды
обнажил его череп до ослепительной белизны,
поразительной среди всей этой зелени,
прозрачная вода бурлит в мозговой полости,
выплескиваясь из ноздрей и глазниц.

За извилистым протоком ниже по оврагу

родниковые воды соединяются с Уитфилдом,
                    рукавом Гуалалы,
а потом — с главным руслом в конце гряды
и наконец впадают в Тихий океан.

Пускай пройдут тысячелетия дождей,

                    пока изотрутся наши кости,
века неспешного, упоительного освобожденья.

Волшебство и красота Перевод Шаши Мартыновой

Человеку удавалось проявить свою волю, а иногда и навязать ее природе, но обеспечить удачную охоту — никак. Добыча, казалось, зависела не от усилий, не от сноровки, а от законов какого-то иного мира, от которого человек был отлучен, как минимум во время работы, пока его пропитывали понятия и ритмы логической действенности.

Жорж Батай