Колин выступил из темноты и не произнося ни слова, снес ближайшему псарю (а может канальщику, кто их различает?) голову. Тело шагнуло вперед, отплевываясь кровью, а голова полетела назад и в бок. Брякнула в забор и шлепнулась в сугробчик.
— Ах, ты ж! — ошалели бандиты от столь внезапного нападения. Чуть замешкались и это стоило жизни еще одному.
Двигаться теплей. Быстро двигаться еще теплее. Даже жарко! Колин и двигался, напоминая пыльный вихрь. Вихрь вращался, стремительно обегал неуклюжие людские фигуры. Иногда раздавался звон стали, именно — иногда, но неизменно встречу накоротке завершал вскрик смертельно раненого или умирающего человека.
Неуемный вихрь вымел третьего и четвертого, исполосовал пятого. С последним, шестым, получилось не по-божески. Ревес[60]
шнепфером перечеркнул лицо. Тяжелая сталь разрубила левую щеку, выбила зубы и вышла, разодрав осколками резцов, моляров и премоляров, правую. Человек просто отключился от боли.— Как-то так…
— Поднаторел в смертоубийстве.
— Надо же чем-то кормиться.
— Мать бы свою пожалел.
— Принепременно. Разбогатею, заберу к себе. Приставлю двух служанок, подарю экипаж, разъезжать по столичным лавкам. В благодарность, она, по вечерам, будет доводить меня до белого каления с женитьбой на очередной хорошенькой девице из приличной семьи. Таскать в дом ворожей, сводней и тетушек, уговорить меня уступить её выбору.
Колин подобрал фляжку с убитого.
— Ого? Вестембар? — определил он сорт по чудесному аромату. Хлебнул еще и выплюнул струю на раненого.
— Аааа! — выгнулся псарь, хватаясь за лицо.
— Куда!? Грязь занесешь!
— Мммм, — задыхался от боли бандит, скручиваясь в спираль и тут же распрямляясь.
— Носом дыши. Кровь в глотку попадет, закашляешься, — предупредил Колин и занялся обычным делом. Сдиранием скальпов.
Псарь, не раскис мужик, изыскал в себе силы поглядеть на говорившего. Но увидел сбор трофеев и попросту закрыл глаза.
— Надо же! — Колин заливисто рассмеялся. — Лысый! Как бубен! Выделывать не требуется!
«Бекс! Он говорит о Бексе!» — таился псарь, превозмогая боль.
— Жалко отдавать скару. Нет, ну глянь! Ни волосинки! — Колин протянул скальп раненому, объяснить. — Мне раз попался с родимым пятном на пол головы. Тоже занятно смотрелось.
Унгриец сложил добычу в сумку, заимствованную у первого убитого. Вытер руки снегом. Подобрал необычное оружие принадлежащее противнику. Мару. Вещица редчайшая. Двухклинковое оружие из рогов со стальными наконечниками.
— Красотень! — примерил Колин к руке экзотический кинжал и «поразил» неведомых противников маятниковым движением.
В последнюю очередь собрал кошели. Не хуже базарного торгаша пересчитал деньги и рассовал по кармашкам пояса.
— За Дрэго аф Гарая счетец, — объявил он притерпевшемуся к боли и притихшему раненому.
Не забыл и о шлюхе. Реквизировал с безголового покойника плащ и кинул накрыться.
— С этим до весны дотянешь.
Следом, что корм птицам, сыпанул полугроши, из вывернутых карманов своих жертв.
— Такие пойдут?
— Заботливый, погляжу, — закуталась в плащ шлюха. Корявыми пальцами собрала мелочевку. К штиверу не притронулась.
— Какой есть.
Созерцая очередной подарочек вифферу, Флёгге остался невозмутимым. Кровью его не удивишь, содержимым тоже. Однако не промолчал.
— И чего добиваешься? — скар перевернул сумку носком сапога, вывалил содержимое на пол. Собаки подберут.
— Правосудия.
— Сомневаюсь я в твоем правосудии.
— В правосудии не сомневаются, — ухмыльнулся Колин. — Его вершат.
— Оуф Китц шуток не любит. И Виллен Пес тоже.
— И я много чего не люблю. Например, торт с кремовыми розами. Однако морду не ворочу.
— Его не разу не подавали, — проявил скар осведомленность о утренней сервировке в покоях Сатеник. Не тайна конечно, но все-таки.
— А я заранее не люблю.
15 День св. Арсания (24 сентября)
«…Не испрашивай больше, чем дадут и бери сколько сможешь удержать.»
Проснулся Колин рано. В неверных утренних сумерках нарисованная гранда смотрела осуждающе.
— Это только Нумия, — назвал он имя ночной гостьи. — Есть что предложить? В смысле других кандидатур, кроме старушки Лисэль? Впрочем… и вам доброго утра, прекрасная эсм, — поприветствовал унгриец свидетельницу ночного свидания.
Дальше, обычный, претендующий на традиционный, визит к Янамари. Традиции нужно прививать, к ним следует приучать и привыкать самому, чтобы они стали обыденными и домашними. Именно из домашности вытекает ощущение защищенности и безопасности, чего больше всего не хватает человеку за порогом собственного дома.
Девочка совсем по взрослому отдавала Нумии распоряжении и тут же опережая служанку торопилась их выполнять. Подливала чай, рассказывала нехитрые новости и очень-очень старалась удержаться и не спросить о грядущем поединке. Лишь перед уходом Колина, простосердечно предложила.
— Давай уедем отсюда.