Дождь Забвения

Но как раз тишины Ожье не хотела ничуть. Тишина оставляет пустоту в голове, и туда обязательно пролезут мысли, только и дожидающиеся, когда ты останешься наедине с ними. Ожье хотела нормального человеческого общения: разговора о пустяках, шуток, сплетен. И ненавидела мысли о сокрушительной волне испепеляющего света, возможно прямо сейчас летящей к ним быстрее, чем любой сигнал, способный предупредить о ней. Быстрее любой вести об успехе. Давно ли стартовали ракеты? Минуты назад? Или часы? Всякое чувство времени исчезло без следа. А когда Ожье попыталась заговорить, слова показались пустыми, нелепыми, неуместными. Когда жизнь вот-вот закончится в одно яростное мгновение, невозможно найти сообразные ему слова. Лучше уж молчать. В молчании есть горделивое достоинство.

Она посмотрела на мужчин и поняла, что каждый самостоятельно пришел к таким же мыслям. И, будто читая в умах друг у друга, все трое крепче взялись за руки.

Внезапно на дисплей выскочило сообщение. На мгновение в мозгу Ожье вспыхнуло: все, ракета нашла цель. А в другое мгновение родилась мысль: корабль заметил приближающуюся огненную смерть…

Но голоса в голове запоздало пояснили: нет никакой огненной смерти, происходит нечто другое.

Секунда, щелчок перевозбужденного сознания – и понимание: корабль выполняет крутой маневр уклонения. Ожье успела почувствовать, как тяжелеет тело, как опасно ее клонит в сторону, – и платье превратилось в защитный кокон, а вся обстановка рубки – в амортизирующую оболочку.

Затем был жуткий момент, когда корабельная техника пропихнула в горло Ожье дыхательный аппарат.

Она успела подумать, что не так уж неприятно, когда тебя приводят в беспомощное состояние.

Тихо отключилось сознание.

Затем в мозг просочилась информация. Машины Кассандры общались с машинами Тунгуски и с кораблем.

Оказывается, одна из выпущенных ракет нацелилась на родной корабль. Странные пространственные свойства тоннеля запутали навигационную систему оружия, а снующие во все стороны отражения посланных сигналов заглушили сигналы корабля, означающие, что перед ракетой свой, а не чужой. Уже не осталось времени нацелить пучковое оружие. Корабль изменил себя, изогнулся, пропуская ракету в самый последний момент, как опытный дуэлянт, избегающий смертельного укола. Когда та проскользнула в тоннель за кораблем, команда самодетонации, грызшая крошечный мозг оружия, сработала на полную мощность.

Взрыв исказил локальную геометрию тоннеля, во все стороны побежали волны сжатия и разрежения. Отразившись от стен, на корабль хлынул поток гамма-квантов, пронизывающих и броню стен, и мягкую плоть экипажа.

Ощущая опасность, корабль не выпустил людей из защитных амортизирующих оболочек, притом отчаянно, всеми доступными сенсорами и локаторами стараясь заглянуть вперед, ухватить хотя бы клочок информации о состоянии тоннеля. Эхо разрыва полностью ослепило акустический локатор, по крайней мере на время. Корабль переключился на вспомогательные системы, которыми никогда бы не воспользовался в обычном полете: нейтринные лазеры, широкополосные электромагнитные излучатели просигналили в яркую разверстую пасть гиперпрохода.

И обнаружили еще две ракеты, летящие навстречу, ищущие цель.

Сигналы самодетонации включились на полную мощность. Изготовившееся к стрельбе пучковое оружие поймало цели – на случай, если команды не подействуют.

На первую подействовало – она вспыхнула разрывом, чья зона поражения была искусственно уменьшена предохранителями ракеты. Но вторая приказ проигнорировала и лишь ускорилась, выходя на убийственную финальную прямую. Корабль дернулся, изогнулся, деформировался до пределов прочности. В мозгу Ожье завопили голоса, донося о необратимых повреждениях. Судно еще могло выдержать урон, но ресурс восстановления был невелик.

Пучковые пушки резко развернулись и успели поймать шальную ракету. Пораженная, она сдетонировала в двух километрах. Предохранители не сработали, и получился полномасштабный взрыв.

Корабль влетел в огненный шар и завыл, корчась в кибернетической агонии.

Затем все стихло.

А у Ожье родилось невнятное подозрение. Не успело оно оформиться в связную мысль, как Тунгуска подтвердил:

– Да, мы выпустили шесть ракет. Три вернулись, три еще в пути.

В голове молниеносно сформулировался вопрос. Интересно, это мысли ее, Ожье, или подсказывает Кассандра?

– Сколько еще близких разрывов мы сможем выдержать?

– Ни одного.

В течение следующих пяти минут вернулись две ракеты. Первая чуть ковыляла, поврежденная ударом о стену. Пушки взяли ее на прицел на пределе досягаемости, в шестидесяти километрах, и расстреляли.

Вторая поддалась команде на самоуничтожение, слабо пыхнув и причинив лишь незначительные повреждения.

– Одна еще летит, – заключил Тунгуска.

– Похоже, напрасно вы их запустили, – сухо произнесла Ожье.

– Других идей у нас не было, – флегматично ответил Тунгуска.