Дождись меня в нашем саду

Надменное, напыщенное презрение мигом стёрлось с вытянутого лица шута. Он схватил Белого за ворот, оглянулся на напряжённых стражников у двери в королевские покои и потянул его за угол.

– Кафтан мне порвёшь. – Белый расцепил пальцы шута и, прислонившись плечом к стене, улыбнулся: – Так что?

– Что в вине? – прошипел Станчик.

– Это неважно, – хрипло произнёс Белый. – Главное, что тебе нужно выпить, чтобы вино не подействовало.

На лбу шута выступила испарина. Он тяжело и громко задышал, касаясь губ.

– Это яд, да? Вот ты курва лойтурская…

– Я не лойтурец.

– Зачем ты это сделал? Кто тебя подговорил?

– Этот скренорец… лендр…

– Лендрман Инглайв?

– Ага, он самый.

Редко Белый получал такое наслаждение от вранья. Он вообще редко врал. Он слишком мало общался с людьми, чтобы приходилось прибегать ко лжи. Обычно всё ограничивалось приветствиями, прощаниями и порой взаимными оскорблениями. Но видеть ужас в глазах человека было почти так же прекрасно, как вкушать посмертки. Отчаяние. Чужое отчаяние ощущалось просто восхитительно.

– Вот ублюдок, – прошипел Станчик. – А ведь он сейчас на совете. У тебя есть противоядие?

– Конечно.

Станчик прожигал его взглядом. Конечно, он не верил. Может, ни в наличие противоядия, ни в сам яд.

– Зачем тебе это?

– А зачем скренорцу тебя травить?

Тонкие губы шута сжались в кривую нить.

– Ладно…

Он схватил Белого за локоть, потащил обратно к дверям.

– Пропустите.

Стражники с недоверием покосились на них обоих, но дверь открыли.

Всё так же таща за собой Белого, Станчик прошёл мимо большой двери, из-за которой доносились голоса, дальше по узкому неосвещённому проходу, толкнул маленькую, почти незаметную в темноте дверь.

За ней скрывалась небольшая библиотека, застеленная мягкими коврами. Там горел камин и свечи, но совсем не было окон, кроме маленькой бойницы под самым потолком. Белый догадался, что через неё пролетали голуби. У одного из шкафов стояла пустая клетка. Кажется, отсюда королева отправляла письма, и здесь же она советовалась с ближним своим кругом.

Из библиотеки вело целых две двери.

Станчик оглянулся на Белого, приложил палец к губам, призывая соблюдать тишину, и прикрыл первую дверь. Он указал на кресло, а сам подошёл к другой – ещё более маленькой, приоткрыл её так, чтобы образовалась едва заметная щель.

Голоса послышались громче:

– Но Старгород останется ни с чем!

Белый не узнал, кто говорил, но подумал, что этот слабый мужской голос редко звучал громко. Крик вышел неуверенным, сломанным, даже почти сломленным.

– Старгород уже много времени не приносит дохода, – резко ответила королева.

Её ледяной тон Белый запомнил отлично после первой же встречи. Эта женщина вызывала желание одеться потеплее и сесть поближе к огню. Впрочем, Белый так и поступил. Он последовал совету шута и расположился в кресле. Сам Станчик, махнув ему рукой, вышел за дверь, через которую они пришли.

– Старгород в состоянии войны, – возразил робко всё тот же тихий голос. – Наши люди погибают…

– Вини в этом Ратиславию. Пока князь Вячеслав не примет наши условия, мира не будет.

– Он может никогда не принять ваши условия. Его ладьи продолжают торговлю с Благословенными островами. Более того, Приморское княжество воспользовалось войной и предложило им свой уголь на продажу вместо…

– Нам не нужна Ратиславия! – Третий голос прозвучал неожиданно резко, твёрдо, так что Белый безошибочно его узнал.

Скренорец с зубодробильным скренорским именем.

– Новый торговый союз, который предлагает господин Марек, учитывает интересы Рдзении, а не Ратиславии. Пусть Ратиславия потеряет скренорские города. Это будет хорошим уроком для них.

– Как удивительно, что скренорец так заботится о Рдзении, – послышался елейный голосок шута, и к нему присоединился тихий перезвон бубенцов. – И так сильно ненавидит Ратиславию.

Белый вытянул ноги, устало зевая. От близости камина начало клонить в сон. Он надеялся, что подслушает нечто куда более важное, чем скучные разговоры о государственных делах.

– В первую очередь я забочусь о Ниенскансе. Я посол посадника в Ниенскансе Оддбьёрна Раннвайга, и…

– А ещё поразительно складно говорит на ратиславском и рдзенском, – захлопал в ладоши Станчик. – Какое мастерство. Даже говора не слышно.

Повисла тишина. Белый присел в кресле. И правда… он ещё после встречи на кладбище удивился, что Инглайв ругался по-ратиславски, а не по-скренорски, но не стал особо ломать над этим голову.

– А ещё, говорят, в Старгороде Инглайв провёл обряд обручения с Велгой Буривой, – добавил приторным голоском Станчик.

– Что?!

– Этот обряд не имеет законной силы! – воскликнул кто-то, и Белый наконец догадался, что это был горбун, жених Велги.

А всё же не подвела Белого чуйка. Он поднялся с кресла, подошёл ближе к приоткрытой двери, опасаясь пропустить нечто важное.

– Не переживай, князь. – Гулкий голос Инглайва прозвучал спокойно, но в нём слышалось высокомерное наслаждение чужой слабостью. – Это всего лишь обряд, необходимый, чтобы увезти невесту из дома к жениху. Но помолвка Велги Буривой с Раннвайгом разорвана.