Дозорная ветка. Стихи и переводы

Насторожило карканье ворон.
Задела нерв сосновая иголка.
И в тот же миг я понял — это он,
хотя впервые в жизни встретил волка.

Он пил из лужи, и рябая дрожь

шла по воде, заляпанной листвою.
На всякий случай я нащупал нож.
Волк посмотрел в мои глаза с тоскою

и побежал. Его худая тень

без суеты — легко и обреченно —
пересекла пустую лесостепь,
и тишина вздохнула облегченно.

Но что-то было у него в зрачках,

какой-то смысл безмолвного прощанья,
какой-то светлый неподвижный страх
и просто право на существованье.

Случись охотник на моем пути,

без колебаний укажу рукою
куда-нибудь в орешник за рекою,
чтоб волк успел оврагами уйти.

Рябина

В пустой долине бродят миражи.
Блестит река, двоится белый бакен.
Лес изнемог от пыли и жары.
И вдруг в листве — рябина, словно факел…

Не представляю леса без рябины,

как Могилевской юности своей
не представляю без воскресных дней!
Я формовал тяжелые станины.

Графитной пылью семь часов дышал

и черную выплевывал мокроту
на белизну снегов… Зато встречал,
как день рожденья, каждую субботу.

Любил проснуться утром в воскресенье

и глазом цифру красную поймать!
А настоящий личный день рожденья
не отмечал. Зачем их отмечать?

На кухне мать нарядная хлопочет.

Шумят друзья. А во главе стола,—
да я в те дни сгорел бы от стыда! —
румяный юноша. За что такая почесть?

За то, что он увидел белый свет?

Ведь никакой другой заслуги нет.
А может быть, в душе живет обида?
Опять на взгорке вспыхнула рябина…

«Бессонница. Горят Стожары…»

Бессонница. Горят Стожары.
Безмолвный лес черней земли,
как будто жуткие пожары
по Могилевщине прошли.

Как сладко спать на сеновале

в грозу, под грустный шум дождя,
в конце июля, нет, в начале
любви, удачи, бытия!

Но совесть в юности сурова.

Она проснется раньше всех
и глянет оком рыбнадзора
та твой сомнительный успех.

Переберет весь день вчерашний,

обдаст прошедшею грозой,
так лист осенний, лист опавший
взлетает с треском над землей.

А может, просто у вокзала

в пустой дрожащей полутьме
всю жизнь свою пересказала
чужая женщина тебе…

Вдова

В. Н. Орлову

Ярко горели сухие дрова.
Весело в небе свистела флюгарка.
Долго смотрела на пламя вдова,
в юности прачка, а после кухарка.

Медленно думала что-то свое,

давнее что-то в золе ворошила.
Честно работала, верно любила,
чисто стирала чужое белье.

Сполох стоял над спокойным лицом —

алые угли к огню подгребала,
молча движения тень повторяла.
Думал и я в эту ночь о своем…

Родине