Драккары Одина

Ждать пришлось недолго. Вскоре откуда-то из соседнего помещения замка в загон ввели человека. Олаф напрягся, затаив дыхание. Человек был обнажен по пояс, и даже отсюда было видны его мускулистые руки и мощные плечи. Копна светлых волос падала на них. Это был несомненно викинг, но пока он стоял спиной к Олафу, и юноша не мог его узнать. Кто же он? Судя по росту, это не Рогнвальд. А светлые волосы были у большинства викингов, поэтому гадать можно было долго.

Внезапно послышался рев какого-то зверя. Медведь?

Викинг, стоявший в загоне, повернул голову, и Олаф узнал его. Это был Гуннар. Они, насколько помнил Олаф, оставались вдвоем в окружении княжеских воинов, и, выходит, их обоих пленили. Пока Олаф размышлял о том, что происходит, в загон выпустили огромного медведя. Невидимая рука ослабила веревку, и загон закрылся наглухо. Олаф похолодел. Теперь все стало ясным. Гуннара оставляли безоружным наедине с диким зверем, который своим весом превосходил человека раза в три, а то и больше.

— Гуннар! — закричал Олаф, уткнувшись лицом в решетку окна.

Викинг поднял голову, глазами отыскивая того, кто позвал его по имени. Наконец их взгляды встретились. Гуннар еле заметно усмехнулся. Он выглядел очень спокойным, даже равнодушным. Меча, священного оружия викингов, не было в его руках, но он не казался обреченным. О чем он подумал тогда?

А между тем медведь, мотая головой, приближался к человеку. Ни Олаф, ни Гуннар не знали, что это был медведь-убийца, давно отведавший человеческой крови. Князь долгое время умышленно не кормил его, а потом бросал к нему какого-нибудь человека: вора или пленника, попавшего к Людовиту во время войны или по другим причинам. Медведь таким образом убил уже больше десятка людей. Приблизившись к Гуннару, медведь встал на задние лапы, угрожающе зарычав. Так он всегда делал перед нападением. Его маленькие глазки рассматривали новую жертву, которая вела себя иначе, чем другие.

Обычно люди бегали по загону, надеясь убежать от зверя. Но места тут было мало, а медведь, несмотря на кажущуюся медлительность, внезапно преображался, проявляя удивительное проворство и ловкость. Но этот человек никуда не бежал и словно чего-то ждал.

Олаф, не отрываясь, смотрел на это жуткое противоборство человека и зверя, в котором человек был заранее обречен, оказавшись без оружия и, стало быть, возможности напасть самому и нанести зверю серьезные раны. Взревев в очередной раз, медведь перешел к решительным действиям. Он бросился на Гуннара, а тот, увернувшись, быстро зашел сзади и прыгнул медведю на спину, с силой обхватив его за шею. Если бы это был человек, а не медведь, у него бы от объятий норманна хрустнули шейные позвонки. Но сейчас все обстояло иначе.

Медведь, почуяв сопротивление, пришел в ярость. А хитрости и коварства этому лесному исполину было не занимать. Каких-нибудь пара мгновений, и он, упав на землю, сбросил с себя человека, успев разодрать когтистой лапой обнаженный торс. Гуннар, весь в крови, схватил руками морду зверя, пытаясь разорвать ему рот. Но силы были слишком неравны.

Медведь рвал его когтями, норовя ткнуться мордой и укусить. Истекавший кровью, обессилевший от борьбы Гуннар все же бился до конца. Он выбил своему косматому противнику один глаз и серьезно повредил второй. Одуревший от боли, полуослепший зверь оторвал Гуннару руку и повалил на землю.

Олаф закрыл глаза. Во время схватки был слышен только звериный рев, а норманн бился молча, презирая боль и стоны. Когда Олаф вновь посмотрел вниз, все было кончено. Зверь оторвал его боевому товарищу голову и теперь терзал его тело, весь запятнанный в крови...

* * *

— Такое уже бывало в бренном мире, — задумчиво вещал Калеб, оставшись с князем наедине после вечерней трапезы. — Красная луна — предвестник серьезных событий. Это может быть все, что угодно. Мор, голод, бедствия, войны...

— Где же они произойдут? — сохраняя невозмутимость, Людовит прищурился, отпив из серебряного кубка, взятого когда-то на торговом корабле, направлявшемся в Бирку.

— Кто знает! — Калеб с некоторых пор чувствовал неуверенность, объяснить которую не мог.

— Этот норманн, как мне поступить с ним?

— Князь может поступить, как пожелает, но это ведь он разгадал ваш замысел.

— Разве? — усмехнулся Людовит.

— Он был одним из тех двоих, которые остались в башне на вторую ночь. Я видел его.

— Да, да, — кивнул князь, раздумывая. В тот вечер фляжку с вином норманнам передал его брат, и это была ошибка, потому что меняясь местами, братья не слишком запоминали лица, надеясь на то, что их хитрость не будет разгадана. Норманны обманули их, представив двух живых как мертвых. — Но он не выглядит человеком, которому открыты тайны жрецов?

— Внешность обманчива, — сказал Калеб. — Его время — впереди.

— И что ты посоветуешь?

— Отдать ему амулет и предложить служить тебе.

— Давать ему оружие опасно, — заметил князь.

— Согласен. Но не стоит торопиться. В любой момент его можно убить.

— Так и поступим.

Калеб поклонился и вышел.

* * *