Дракон должен умереть. Книга II (СИ)

В начале своего путешествия он все-таки обзавелся конем — огромным норовистым жеребцом гнедой масти, зверем устрашающей внешности и отнюдь не легкого характера, который при первом же взгляде производил весьма пугающее впечатление. Хотя Генри никак не дотягивал до воспеваемых в легенде семи футов роста, многие, вероятно, все же принимали его за Всадника Смерти, особенно в утреннем тумане или вечерних сумерках. И даже при более близком знакомстве, когда он спешивался с коня и снимал капюшон, люди продолжали с опаской коситься на него. В лице Генри с недавних пор появилось что-то пугающее.

Он уже начал привыкать к тому, что видел вокруг — к тихим улицам, на которых не играли дети, опустевшим площадям, на которых больше не кипела жизнь, когда неожиданно пейзаж резко изменился. С юга пришли беженцы.

Дороги стали непроходимыми, и Генри решил, что пробираться по лесным тропинкам будет быстрее и безопаснее. По сравнению с шумным, пыльным, многолюдным трактом лес казался тихим и спокойным. На деле же все оказалось совсем не так. Генри успел забыть, что любая смута порождает всякое отребье. А оно, в свою очередь, страшно любит обитать в лесах.

Здесь были люди всех мастей — от простых бандитов и мародеров до партизан, залечивающих раны в глубоком тылу, бродячих трупп, утративших своих слушателей в силу общей неустроенности, и даже гадалок и прорицателей, наоборот, резко повысивших свою популярность благодаря общественным волнениям. Компания была яркой, пестрой, взрывоопасной и, кроме того, постоянно пополнялась беженцами, которые, следуя той же логике, что и Генри, бежали с больших трактов под защиту леса. Защита оказывалась эфемерной — но у многих уже не было сил идти дальше, и там они и оседали, образуя целые коммуны, каждый день сражавшиеся за жизнь с лесом — и другими его обитателями. Борьба шла с переменным успехом. И следы этого успеха Генри мог наблюдать своими глазами.

После первого встреченного трупа Генри снял лук со спины, после второго — положил на тетиву стрелу. Так он и ехал через лес, осторожно оглядываясь по сторонам, объезжая по широкой дуге все звуки, свидетельствующие о присутствии людей, и стараясь быть как можно менее заметным.

Генри собирался пересечь реку Стет в ее верховьях, но болотистые пустоши в предгорьях заставили его уходить все дальше и дальше на юго-запад в поисках безопасной переправы. В конце концов Генри вплотную приблизился к самым неблагополучным областям страны. Он чувствовал, что необходимо вернуться на север. Генри стал все чаще натыкаться на других обитателей леса, и все чаще видел то, чего видеть вовсе не хотел. Потому что видеть и не вмешиваться было невозможно.

Беженцы селились в лесу большими лагерями, переходя на север целыми деревнями. К ним прибивались беглые крестьяне, спасавшиеся от бесконечных поборов. Время от времени местные землевладельцы устраивали рейды на беглецов — рейды, не отличавшиеся особой гуманностью или разборчивостью. Уцелевшие разбредались по лесу небольшими группками и быстро становились жертвами более агрессивных его обитателей. Генри имел возможность наблюдать все звенья этой своеобразной пищевой цепочки, и чем больше он наблюдал, тем больше ему хотелось кого-нибудь убить. Всеобщий хаос, безусловно, сказывался и на нем.

Он не хотел вмешиваться. «Это бессмысленно», — повторял он себе день за днем. «Каждый здесь борется лишь за то, чтобы выжить, и у одних всего лишь больше возможностей, чем у других. Это не моя война», — повторял он себе. — «Это не мой долг. Я должен найти Джоан. Я не должен больше никого спасать».

Ближе к концу лета Генри сумел почти добраться до Стетхолла, в котором был мост через Стет. И не только мост — Генри знал, что может рассчитывать в городе на некоторую передышку. Мысль о крыше над головой и нормальной еде приятно грела душу после стольких месяцев странствий по лесам и болотам.

Генри старался передвигаться в утренних и вечерних сумерках, останавливаясь на длинные привалы ночью и днем. Ехать по свету он опасался — слишком многие бодрствовали, — а ехать ночью было невозможно из-за непроглядной темноты и тех немногих, кто предпочитал не спать именно в это время суток. Дважды Генри чуть было не лишился коня — однако животное оказалось вполне способным постоять за себя и благополучно отлягалось от конокрадов, продемонстрировав при этом неожиданную преданность своему хозяину, которую ранее Генри у него никак не подозревал.

Он был примерно в двух днях от Стетхолла и собирался возвращаться на тракт. До темноты сделать этого не удалось, и ему пришлось немного вернуться в поисках места для ночлега. Место нашлось — Генри уже собирался расседлать коня — как вдруг совсем недалеко раздались крики.

Он вздохнул и так и замер с поднятыми к седлу руками. Крики повторились, и он мог различить, что голоса были женскими. И детскими.

Генри уперся головой в седло и тихо выругался. Запрыгнул на коня, положил на колени лук с наложенной на тетиву стрелой и поехал на звук.