Дракон должен умереть. Книга III

— Становится, — произнесла она наконец тихо. — Но не плохо. Я просто перестаю быть человеком. И это куда проще — не быть им. Поэтому я все время заставляю себя быть. Есть, спать. Дышать. Делать вид, что я обычный человек.

Теперь настала очередь Генри молчать. Джоан вернулась к чтению и пирогу. Он долго смотрел на нее, пытаясь понять, что видит — обычного человека? Или нет?

«Точно не обычного», — подумал Генри, а вслух сказал, слегка улыбнувшись:

— Все равно я не понимаю, как в тебя столько влезает.

Джоан тихо фыркнула, не поднимая глаз.

— Уходит в сущность дракона.

— Тогда ты его явно не докармливаешь. Он же ого-го какой.

— Ого-го, — сухо согласилась Джоан. Генри показалось, что ей не нравится говорить о драконе. Но, с другой стороны, кто-то же должен с ней об этом говорить?

— А как это работает? — спросил Генри, присев на край стола. — Когда в один момент ты — маленький человек, а в другой — огромный дракон?

На этот раз Джоан оторвалась от документа.

— Подмена настоящей сущности, — пояснила она спокойно. — Момент превращения обусловлен моим выбором — человек я или дракон. Но на самом деле существуют обе сущности, просто одна становится сначала прошедшей, а затем — будущей. Поэтому я, кстати, превращаюсь вместе со всей одеждой и прочим барахлом, — добавила Джоан.

— То есть меч, доспехи?..

— Ага.

— ...Лошадь? — таким же беспечным тоном продолжил Генри.

Джоан скептически поджала губы.

— Нет. Все-таки без лошади.

— Почему?

— Не знаю. Может, потому что у нее есть своя воля?

— Может, — согласился Генри. — А если посадить на тебя улитку, ты превратишься вместе с ней?

Джоан приподняла брови:

— А что, у улитки воли нет?

— Я что-то с трудом могу представить себе волевую улитку.

— А волевого хомячка?

— Предлагаю проверить, — предложил Генри. — Мы будем сажать на тебя разных животных и проверять, превращаются они вместе с тобой или нет.

Брови Джоан как будто спрашивали: «Ты издеваешься?»

Генри сделал убийственно серьезное лицо и произнес:

— И будешь сидеть ты — огромный могущественный дракон, а напротив тебя маленький, но гордый и волевой...

— Хомячок, — столь же серьезно кивнула Джоан.

И расхохоталась.

Сон и бессонница

Джоан соврала Генри — она давно разучилась спать.

Иногда ей удавалось задремать на час или два, но это не приносило облегчения — и очень часто оканчивалось кошмаром, который снова начал ее преследовать. Она вскакивала, испуганная, растерянная, несчастная, а вокруг была лишь темнота ночного замка — которой, строго говоря, тоже не существовало для Джоан. Как-то раз она не выдержала и пошла бродить по пустым коридорам и переходам, чтобы хоть как-то прийти в себя. В замке было очень тихо — правда, не для ушей Джоан. Но она старалась не слушать.

Позже она не могла себе сказать, оказалась ли здесь случайно, или подсознание вело ее сюда вполне целенаправленно — но в конце концов Джоан обнаружила себя стоящей перед дверью в комнату Генри. Если бы она полностью владела собой, то, разумеется, тут же ушла бы. Но ей было очень одиноко, в замке было очень пусто... Джоан посмотрела по сторонам и бесшумно проскользнула в комнату.

Уже закрывая дверь, она подумала, что Генри вполне может оказаться не один. Мысль эта сковала ее ужасом, и она прислушалась. Но в немного душной тишине было слышно только одно дыхание — и она слишком хорошо знала его.

Джоан видела и слышала Генри спящим бессчетное количество раз. На протяжении всего их знакомства она ложилась позже, а вставала раньше — и потому знала наизусть, как он засыпает и как просыпается, на каком боку спит — и как он дышит.

Сейчас Генри лежал на спине, закинув руку за голову. У него было странное для спящего напряженно-сосредоточенное выражение лица. Джоан постояла над ним, потом отошла к креслу, стоящему справа от окна, забралась в него с ногами и положила подбородок на колени. Она сидела, не шевелясь, всю ночь, до самого утра, пока где-то в отдалении не пропел петух, а далеко внизу не послышались голоса замковой челяди. Тогда Джоан невидимой тенью выскользнула из его комнаты и, никем не замеченная, вернулась в свой кабинет. Спустя несколько часов она встретила Генри на заседании Совета. Его лицо было таким же серьезным и сосредоточенным, как во сне.

С тех пор каждый раз, когда ей снился кошмар, Джоан приходила к нему. И чем дольше она смотрела на него, тем больше чувствовала себе не драконом и не королевой, а маленькой девочкой из хижины Сагра, к которой вернулся ее друг. Иногда, посидев немного у Генри, Джоан уходила к себе и засыпала — глубоко, спокойно, без снов. И утром просыпалась совсем другим человеком. Вернее, просто человеком.