Дракон должен умереть. Книга III

Но ведь драконы не умеют чувствовать, верно?

***

Мир давил на нее. Джоан не подозревала раньше, насколько привыкла к способностям, подаренным ей драконом — к силе, скорости, слуху, зрению, ловкости. Теперь, когда она всего этого лишилась, ее прижимало к земле собственной неповоротливостью и медлительностью. Джоан сонно бродила по замку — из комнаты в зал, из зала в библиотеку, а оттуда — в кабинет леди Теннесси, нигде не находя себе места — и нигде не находя дракона. С той ночи она ни разу не встречалась с ним, и только один раз видела в окно. Он сидел у парапета на той самой скамейке, на которой так любил сидеть Генри. В той же позе, точно так же вытянув ноги.

Джоан отошла от окна.

***

Когда она остановилась рядом с ним, он не обернулся — хотя наверняка знал, что она здесь. Джоан посмотрела на горы, туда, где закат еще догорал над вершинами, очерчивая пики тяжелым черным цветом. Дракон молчал — и это было ледяное, спокойное молчание. Она не могла пробиться через него, не могла увидеть, есть ли что-то там, за маской отрешенности и равнодушия, или...

Или ничего уже не осталось.

Небо становилось все темнее.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил дракон тихо, но очень отчетливо. Джоан стало холодно от звука его голоса, и она поплотнее завернулась в плащ.

— Я чувствую себя... пустой.

Дракон повернулся к ней и внимательно взглянул перламутровыми глазами.

— Это пройдет. Ты привыкнешь.

— Не знаю.

— Поверь мне.

— Ты тоже не можешь этого знать, — неуверенно возразила она.

— Я знаю все, — спокойно заметил он, не сводя с нее глаз. И они подтверждали его слова. Эти глаза не могли ошибаться. Им были неведомы сомнение, неуверенность, страх...

Джоан не знала, что толкнуло ее на это. Но, повинуясь внезапному порыву, она подбежала к парапету, запрыгнула на него и повернулась к дракону. Голова закружилась, на мгновение Джоан показалось что она упадет, но ей удалось сохранить равновесие.

Глаза дракона чуть потемнели.

— Что ты сделаешь, если я упаду? — спросила Джоан жестко.

— Ты не упадешь, — спокойно возразил он. — Я поймаю тебя.

Она усмехнулась.

— А если нет?

— Я знаю, что поймаю тебя, — произнес он ровно.

— А я — нет! — закричала Джоан вдруг, и почувствовала, что на глаза навернулись слезы. — Я этого не знаю! И никогда не смогу знать наверняка!

Он слегка поморщился, как будто ее крик мешал ему сосредоточиться на чем-то важном.

— И мне страшно, — прошептала она, а слезы побежали по щекам, и она понимала, что все бессмысленно. Она не могла до него докричаться. Но все равно упрямо продолжала: — Сколько бы ты ни говорил, что поймаешь меня, мне все равно будет страшно. Потому что у меня за спиной пропасть. У каждого из нас за спиной пропасть. И однажды мы, рано или поздно, туда упадем. И я не знаю, — добавила она совсем не слышно, — когда ты не успеешь меня поймать.

Его глаза еще немного потемнели.

— Но я знаю, — возразил он, но уже не столь уверенно. — Я могу рассказать тебе.

Она замотала головой, и та снова опасно закружилась.

— Я не хочу знать. И это ничем не поможет. Этот страх не победить разумом, — слабо усмехнулась она, и соленые капли побежали по уголкам губ. — Я все равно знаю, что когда-нибудь умру. Но это не важно — если до этого у меня будет жизнь, целая жизнь, которую я смогу прожить. Так хорошо, как смогу.

— У тебя будет целая жизнь, — уверенно сказал он.

— А у тебя? — спросила она мягко. Из глубины ущелья у нее за спиной медленно поднимался промозглый туман, пробираясь под одежду, оседая на кончиках пальцев холодом, наполняя легкие свежестью и предвестьем ночи.

Он смотрел ей в глаза — и на мгновение Джоан казалось, что медленно, очень-очень медленно в них появляется что-то знакомое. Что перламутровый свет сменяется пронзительной серостью, что тьма вокруг радужки превращается в четкую черную границу...

Он глубоко вздохнул, прикрыл глаза и тихо, спокойно попросил:

— Спустись, пожалуйста.

Она вздрогнула и спросила, с трудом стараясь звучать насмешливой и равнодушной:

— Но ты же поймаешь меня?

— Да, — согласился он.

— Но...

— Джоан, — сказал дракон холодно — и открыл глаза. Они снова были светлыми, перламутровыми. — Спускайся.

И в его голосе было что-то такое, что она не смогла больше спорить. Неловко соскочила на твердые каменные плиты.

— Я иду в дом, — пробормотала она наконец. — Я замерзла.

Он кивнул — и она ушла, оставляя за спиной мягкую тьму сонного ночного ущелья, черную стену гор, вырезанную из бесконечной глубины догорающего неба, и дракона, сидевшего на любимой скамейке Генри.

***

С того вечера дракон не избегал ее — во всяком случае, теперь во время каждой трапезы их было трое. Леди Теннесси явно старалась вести себя непринужденно, но отсутствие былой язвительности по отношению к сыну выдавало ее. Джоан знала, в чем дело. Леди Теннесси боялась его. Не понимала, чем он стал.

Джоан и сама этого не понимала.

Они сидели за ужином, Джоан пыталась заставить себя съесть хоть что-нибудь, и вдруг поняла, что давным-давно не видела того, кто совершенно точно должен был быть здесь.

— А где Ленни? — спросила она.