«Дракон» идет на выручку

Я попробовал представить. Горячая вода под напором устремляется вверх — сначала по ходу, проложенному лодкой Богачева, когда он шел нам навстречу, а потом по великолепному тоннелю, который оставался позади «дракона». Но почему мы сами не воспользовались этим вертикальным стволом, чтобы быстро подняться наверх?

— Почему же мы уходили вбок? — спросил я.

— По стволу быстро не подняться, — сказал Дорохов. Пещеры задержат нас. Бетонированный ствол там прерывается. «Дракону» придется прыгать, чтобы попасть в отверстие. Или въедаться в породу, что отнимет еще больше времени. Нельзя держать верхний конец ствола открытым. Его нужно замуровать немедленно.

— Мы не знаем, сколько тут воды, — добавил Савостьянов. — Может быть, Богачеву встретился язык большого моря. Такого зверя выпустить на поверхность очень опасно. Недаром же зона считалась запретной.

«Значит, для спасения рудника и людей там, на поверхности, мы уходим в сторону, — соображал я. — Вода промчится мимо нас со скоростью курьерского поезда, упрется в бетонную преграду, которую сооружают сейчас помощники Дорохова, а затем устремится в боковой ход — за нами! Куда же ей еще деваться.

Мы должны соорудить свою преграду. Там, наверху, — моментально схватывающийся бетон, здесь — сварка: вырвавшегося на свободу зверя требуется быстро заковать в кандалы. Да, этот зверь поопаснее того чудовища, которое померещилось мне, когда Богачев встретился с нами».

Я не представлял, под каким напором находится вода в подземных морях, но знал, что горняки струей воды режут даже гранит.

— Откуда тут, — пробормотал я, — горячая вода? В Антарктиде...

— Лед — отличный тепловой изолятор, — пояснил Дорохов. — Под ледяными шапками земное тепло сохраняется лучше. А если источник тепла вулканического происхождения, тогда можно ждать чего угодно — перегретый пар, температуру воды выше ста градусов, давление как в настоящем котле...

— А здесь есть и вулканы?

— Тут зарегистрированы не были. В Антарктиде вулканы встречаются по окраинам материка.

— Но о море должны были знать.

— Не все еще изучено так досконально, — сказал Савостьянов, — я же вам говорил. Язык мог протянуться издалека, мог затаиться и ждать своего часа. Зона подлежала спокойному методическому изучению. Богачев полез туда дуриком.

— А может быть, и не дуриком, — сказал Лансере. — Он ведь геотермик.

— Не по правилам, — буркнул Дорохов. — Что сейчас об этом разговаривать!

Наступила пауза.

— Выходит, он выдержал испытание? — Я даже подпрыгнул. Простая мысль только сейчас пришла мне в голову.

— Неизвестно, — пожал плечами Савостьянов. — Он повернул, увидев перед собой опасность.

— И желая предупредить о ней, — вставил Лансере.

— Психологией займемся потом, — взмолился Дорохов.

— Эта психология спасает сейчас рудник, а может быть, спасла и нас, — заметил Лансере.

На лице Дорохова появилось выражение, которое можно было понять только так: если мы сами не будем действовать как надо, ничто нас не спасет.

А я подумал, как перевернулись представления о том, кто кого спасает, за время, что мы находимся под землей. Мы отправились вызволять из беды Богачева, а пока что он выручил нас.

Впрочем, выручил ли? Вода может ворваться в наш короткий боковой ход в любую минуту и, приперев к стенке, не спеша доводить пятерых обитателей подземходов до состояния в меру приготовленного заячьего рагу. Как это пишется в заметках по кулинарии, «в собственном соку». Тепловая изоляция «дракона» — великое дело, но...

— Стоп, — сказал Дорохов. Мне показалось, что мы метра два «не доехали» до намеченной точки. Неужели у Дорохова тоже есть нервы? Я кинулся к тамбуру и принялся откручивать затворные маховики.

6

Едва я вдвинулся в тамбур, как услышал за спиной дыхание Дорохова.

— Шлем, — сказал он.

Второпях я позабыл застегнуть шлем.

Разошлись сегменты выходной двери, и я первый вышел наружу.

Горизонтальный тоннель с полом, усыпанным щебенкой, напомнил мне обстановку нашего старта. Но там была крепкая порода, чуть ли не гранит, и вообще то были первые метры. А здесь тоннель обвалился в двух местах, в потолке зияли рваные вмятины, а внизу лежали крупные глыбы, вдавившиеся в щебенку. Из боковой стенки торчало что-то толстое и короткое. Я сообразил, что это Богачев в своей лодке уходит в сторону, выполняя, очевидно, заранее согласованный маневр.

Держа в руках ствол, я шагал по осыпающейся под ногами щебенке навстречу глыбам, которые, возможно, собирались свалиться мне на голову и лишь поджидали, когда я подойду.

Дорохов выдергивал из внутренностей «дракона» ребристый шланг.

Подойдя к глыбам, лежащим на щебенке, я остановился.

— Дальше! — махнул мне рукой Дорохов.

Я полез через препятствие, не выпуская брандспойта. Он представлял собой короткий ствол, широкий в середине и сужающийся к наружному концу. Тыльная часть, соединенная со шлангом, имела форму полушара. К средней части были приделаны две ручки наподобие чемоданных.

Я тащил ствол, а Дорохов тянул шланг прибора, устройства которого я еще не понимал.

Когда приблизился ко второй преграде, Дорохов скомандовал:

— Ложись!