«Дракон» идет на выручку

Рассуждения — великое дело, если они построены по строгой системе. Вся геометрия состоит из логических умозаключений. Савостьянов и Дорохов довольно долго настраивали приборы, нацеливая корабль на теоретическую точку встречи. Полдюжине автоматов они поручили следить за курсом и компенсировать малейшие отклонения от него специальными маневрами: под землей выдерживать курс труднее, чем в воздухе или в море. Одна из машин только тем и занималась, что непрерывно считала ошибки и делала назидательные выводы. Когда всю механику запустили, Савостьянов взялся за рычаг управления.

«Какое еще приключение ждет нас?» — невольно подумал я.

Мы находились примерно в километре от Богачева — по расчетам машин, которые вели к цели, когда на нас навалилась новая и неведомая опасность.

Сначала я услышал снаружи «дракона» какой-то шум. Казалось, порода пришла в движение и глыбы разной плотности скреблись друг о друга. Затем послышалось взвизгивание. Я взглянул на товарищей, чтобы убедиться, что не страдаю слуховыми галлюцинациями. Савостьянов и Дорохов слушали с напряженными лицами. Лансере вертел головой, пытаясь установить источник звука.

Савостьянов выключил двигатели. В наступившей тишине явственно послышались шмыгающие звуки. Как будто бронтозавр бродил под землей, как хозяин по своим владениям. Сейчас он обнаружит «дракона» и схватит его мощными челюстями. Мои нервы напряглись до предела.

Вдруг прямо за своей спиной я услышал скрежещущий звук. Не боюсь сознаться, мурашки пробежали у меня по телу. Так и есть! Зубы бронтозавра соскользнули со стальной оболочки «дракона». Но в следующее мгновение неведомое чудовище снова сделало попытку вцепиться в наш корабль.

Дорохов схватил молоток на длинной рукоятке и принялся стучать изо всей силы по корпусу в том месте, откуда совершилось нападение. Грохот поднялся в кабине ужасающий.

Потом он перестал стучать. Ему удалось отпугнуть чудовище. Снаружи наступила тишина.

В тишине отчетливо прозвучали ровные удары.

— Богачев, — сказал Дорохов, откидываясь в кресле.

Мы переглянулись с Лансере. Не знаю, что почудилось ему, но вид у нас обоих был довольно дурацкий.

Прослушав внимательно сигналы Богачева, Дорохов застучал молотком в ответ. Переговоры по азбуке Морзе продолжались довольно долго. Чем больше выстукивал свои сообщения Богачев, тем озабоченнее становились лица Савостьянова и Дорохова.

Богачев еще продолжал стучать, и Савостьянов внимательно слушал его, а Дорохов, сунув молоток соседу, схватил трубку глубинного телефона.

То, что он стал выкрикивать в трубку, удивило меня.

— Забетонировать все подходы к камере № 4, откуда мы вышли. Наглухо.

Савостьянов замотал головой: Дорохов мешал ему слушать. Тот закрыл раструбом трубки и стал говорить тихо. По тому, как энергично двигались у него брови, я понял, что он отдает распоряжение за распоряжением.

— Все, — сказал он наконец, отдуваясь и кладя трубку на место.

— Следуйте за мной, — произнес вслух Савостьянов, выстукивая сигнал.

Он взялся за рычаг. Двигатели взвыли — видно, Савостьянов включил форсаж. Наш корабль сдвинулся, в иллюминаторе поползла полосатая порода; нос «дракона» стал задираться, и довольно скоро кабина приняла горизонтальное положение.

На нас командиры не обращали никакого внимания. Я спросил Лансере, что, по его мнению, означают эти действия. Он пожал плечами.

Савостьянов и Дорохов продолжали хлопотать у приборов управления.

— Метров двадцать — и делаем остановку, — громко сказал Савостьянов.

— Я займусь сварочным агрегатом, — откликнулся Дорохов.

Он отстегнул одну из дверок рядом с экраном и стал вытягивать что-то вроде пожарного шланга с брандспойтом.

Он передал брандспойт мне, и я, не дожидаясь указаний, стал подтягивать кишку к тамбуру. Между нами уже образовалось своего рода распределение обязанностей. Я выполнял функции второго номера при Дорохове, а Лансере помогал Савостьянову. Операции, которыми занимался Дорохов, были обычно связаны с выходом наружу. Я не ошибся и на этот раз.

— Проверьте очки в шлеме, — сказал Дорохов.

— Что случилось? — спросил я.

Тут только руководители операции сообразили, что мы ничего не знаем. До сих пор они имели дело с людьми, которым не надо ничего разъяснять.

— Богачев наткнулся на термальные воды, — сказал Савостьянов. — Ну, подземное озеро или море. Кипяток под давлением. Чуть было не ухнул в кастрюлю.

Я подумал, как мы могли бы «ухнуть» в гигантскую подземную кастрюлю и очутиться там на положении рака, которого готовят к обеду. Системы охлаждения вдруг показались ненадежными.

— Богачев пошел наверх, чтобы предупредить, — пояснил Дорохов. — Поэтому он и очутился тут. Мы считали, что идем вдогон, а на самом деле двигались навстречу... Прослойка породы, которая отделяла его от моря, очень ненадежна. Прорыв может совершиться в любую минуту. Представляете?