А еще о том, что он вовсе не пытался меня унизить, когда говорил о высшем образовании, которое мне, если уж быть откровенной, и правда не нужно. И ведь, главное, он был прав в том, что касается выращивания роз, я уже профессор, и зачем тратить годы жизни на дело, которым всё равно никогда не буду заниматься. И ведь он говорил об этом искренне, потому что действительно желал мне добра. А уж чего желала ему, я даже вспоминать не хотелась.
И всё равно вспоминалась. И опять накатывала жаркая волна. А его поцелуи, казалось, горели на губах. А еще я понемногу обзванивала своих приятельниц по клубу, тех, кого видела на балу. Спрашивала, как дела, какие новости и сплетни из драконьего мира удалось узнать. И по крупицам, по коротким фразам почти случайно узнавала, как дела у Сириона. Дела были нехороши. Он оказался чуть ли не единственным, кто не представил императору свою избранницу, а значит, был обречен на то, что император найдет ему невесту сам.
Все ждали, когда это произойдет и кто это будет. По слухам, император был очень сердит и, возможно, имени невесты не назвал только потому, что изо всех сил пытался подобрать вариант похуже, и не мог решить, какая из претенденток гарантированно испортит жизнь непокорному дракону. Тот наотрез отказался представлять хоть какую-нибудь невесту, ни во время бала, ни после.
«Нет невесты», — сказал, как отрезал. И мнение своего не поменял. Наверное, в этой ситуации он мог бы рассчитывать на сочувствие других драконов, но, увы, слишком уж много он наговорил на этом балу. Леди Алетта Скармонт и вовсе обещала при встрече его испепелить, ну, то есть показать, в кого она оборачивается на самом деле.
Министр финансов устроил ему внеочередную проверку, обвинил высокого лорда Сириона Дарквилла в недоплате подать ей в казну, и теперь по его замку бродили наглые служащие министерства финансов и пересчитывали драконье благосостояния. Только заморский дипломат не устраивал ему вендетту, хотя все говорили, что этот парень отличается крутым характером. Почему? Да кто ж его знает. Может, не хочет связываться с заграничным драконом, своих идиотов хватает. А может, пока продумывает месть, чтобы устроить наглецу настоящие неприятности.
Всякий раз, получая такие новости, я хваталась за голову. Что же я натворила? А ведь он этого совершенно не заслуживал, совсем даже наоборот. Но самым ужасным в этом во всем была та самая невеста. Совсем скоро император наконец выберет худшую из кандидатур, и что же будет тогда? Думать об этом мне совершенно не хотелось. То ли на четвертый, то ли на пятый день после бала, я набралась смелости. Достала из комоды свою сплюшку, но на этот раз звонить подружкам не стала.
Вместо этого решительно повелела ей. «Соедини меня с высоким лордом Сирионом Дарквиллом». Как ни странно, зеркало тут же пробудилось ото сна и с готовностью отрапортовало. «Сию же секундочку». Видимо, любопытному стёклушку очень уж хотелось подслушать наш разговор. Тут я его понимала. Меня тоже предстоящий разговор волновал очень.
Как колотилось моё сердце. Наверное, никогда прежде оно не стучало так громко и не замирало так внезапно. Я нервно поправила волосы, хоть они и так были в порядке. Не зря же я провела час перед зеркалом. И только потом заметила, что стекло моей сплюшки моргает очень уж долго. Или показалось? Если чего-то очень ждешь, минуты запросто могут превратиться в вечность. И без всякой магии. «Эй, дорогуша, ты что, уснула?»
Поторопила я зеркальца, когда ожидание сделалось совершенно невыносимым. Оно ответило не сразу. Какое-то время просто виновато моргало. «Да нет, пытаюсь дозвониться, но, кажется, он не хочет с тобой разговаривать. Во всяком случае, он не отвечает». Вот, собственно, и всё. Как я и предполагала, сказка была короткой и быстро закончилась. Для этого вовсе не стоило быть доверчивой дурочкой.
Горькая ирония ситуации в том, что будь я и правда доверчивой дурочкой, всё было бы хорошо. Не могу сказать, что это был простой вечер для меня. Не стану описывать водопады слез, которые пролила. В конце концов, кому они интересны, эти слезы? Текут себе и текут, никакого разнообразия. Уснуть я смогла лишь далеко за полночь, зато проснулась, на удивление, спокойной. Всё-таки надежда — штука ядовитая и весьма мучительная.
До тех пор, пока ты позволяешь жить в своей душе, она пользуется ситуацией и рвёт эту самую душу на части острыми когтями. А когда никакой надежды уже не остается, можно просто оплакать свою потерю, поставить точку и жить дальше. Конечно, от горечи и тупой боли в сердце никуда не денешься. Они будут с тобой еще долго. Но, по крайней мере, не смогут сделать жизнь невыносимой. Я поставила точку и перестала интересоваться слухами, бесконечно допрашивать подружек и жадно выбирать жалкие крупицы сведений о высоком лорде Дарквиле.