Дракон мелового периода

— Прячься! — шепотом приказала я дракону и ринулась навстречу бабке. Та одолела уже половину лестницы.

— Что ты там делаешь? — с подозрением спросила бабка. — Не одна, что ли? Хахаля привела?

— Какой еще хахаль?! — Я перегородила вход, мысленно проклиная бабку за догадливость.

— Нет уж, я проверю… — Несмотря на мое сопротивление, бабка влезла и обшарила весь чердак, но никого не нашла.

— Слазь и иди собираться, — сердито приказала она, спускаясь с чердака.

— Через полминуты, — пообещала я. А захлопнув за ней дверь, обернулась и прошептала: — Вылезай!

И дракон вылез. Вернее, возник — на том месте, где лежал шар.

— Ты был в шаре? — еще не веря, спросила я. — А как ты это делаешь?

Дракон молча посмотрел на меня. Будь он человеком, я могла бы поклясться, что он улыбается. Тоже мне, приколист нашелся.

Да как бы он это ни делал, подумала я, чувствуя, как с плеч валится тяжкий груз нерешенной проблемы. Все-таки не случайно мне в свое время приглянулся этот шар. Похоже, вопрос транспортировки дракона решился. Я взглядом простилась с чердаком, велела дракону отправляться в шар, кинула шар в рюкзак и полезла вниз.

* * *

В избе все было перевернуто вверх дном особым, предотъездным, манером. Вековой сундук был распахнут. Из него, как всходящая опара, вываливалась фамильная перина. Стол и лавки уставлены банками с вареньями и соленьями и завалены связками сушеной рыбы. Бабка обстоятельно, с размахом, собирала гостинцы для моих родителей. Сегодня вечером приедет Машкин дядя на своем легендарном, поцарапанном медведями «Запорожце» и отвезет меня со всеми сумками, вьюками и чемоданами в Краснозаводское, где посадит на поезд до Питера.

В большом полиэтиленовом пакете, перевязанном крест-накрест бечевкой, лежала Мишкина шинель. Шинель была мне подарена еще утром.

— Все равно я никогда в жизни ее больше не надену, — сказал Мишка. — А тебе пригодится — пальто себе сошьешь в стиле «милитари». Если мать вдруг хватится, скажу — моль съела…

— Значит так, — непримиримым тоном начала бабка. — Я отправляю твоей матери вот этот капот, и ты его без разговоров отвезешь…

— Гелька! — донесся с улицы Машкин крик. Я воспользовалась поводом и быстро сказав: «Меня зовут», улизнула от бабки во двор.

Машка с сияющим видом стояла перед крыльцом. Половину ее лица закрывали темные очки.

— Ты чего такая радостная? — спросила я. — От того, что я уезжаю?

— А как ты думаешь?

— Ну тогда от любви.

Машка была в таком хорошем настроении, что даже не стукнула меня под дых.

— А почему ты в очках? — спросила я.

— Глаз от света берегу. На всякий случай.

— Покажи-ка мне его еще раз.

Машка, не чинясь, сняла очки. Оба ее глаза — и зеленый, и синий — смотрели на меня сияющим взглядом.

— Спасибо, — сказала она. — В тысячный раз.

— В тысячный раз говорю, что это не я.

— Я понимаю, что это купава. Но желание-то ведь ты загадала?

Я промолчала. Конечно, я была очень рада, что все получилось так, как я задумала, и мое загаданное на венок желание сбылось. Но глядеть в Машкин оживший синий глаз было почему-то жутковато.

Мы вернулись в избу — поучаствовать в сборах.

— Ты к нам еще приедешь? — спросила Машка, когда барахло было увязано в тюки и запихано в чемоданы.

— Не знаю, — сказала я.

С улицы донесся треск двигателя «Запорожца».

— Вот и Семен приехал. Ох, присядем на дорожку, — сказала бабка, с кряхтеньем опускаясь на лавку.

Мы с Машкой чинно сели и с полминуты молчали. В это время полагалось вспоминать, не забыто ли чего. Но я думала о другом.

С драконом серый мир мне уже не страшен. У меня есть защита от всяких оборотней. По моему приказу дракон выводит меня в мир иллюзий. Я снова могу стать мастером реальности!

Вот теперь и наступает пора выяснить, что такое этот серый мир. Иногда мне казалось, что он существует только у меня в голове. Все окружающие или не знали, что это такое, или не считали его проблемой. Собрать пазл… Пока элементов было явно недостаточно. У меня имелся кусочек правды — ответ Джефа. Другим кусочком с грехом пополам можно было считать ответ Хохланда. Хотя я не была уверена, что его замечательная история о «проклятой земле» имеет отношение к серому миру. И, наконец, что-то наверняка знает Князь Тишины.

Бабка прервала молчание:

— Ну, Ангелина, в добрый путь, во святое времечко, Николай-угодник с тобой… Маме-папе от всех Щербаковых кланяйся…

Машка вскочила, схватила два куля с гостинцами и поволокла их на крыльцо. Я задумчиво взялась за чемодан. Мыслями я была уже далеко отсюда.

…Кого еще можно спросить о сером мире?

Эзергиль отвечать отказалась. Антонину? Обязательно, вот только возвращается она в сентябре. Катьку Погодину? Она мне не скажет, даже если что-то знает, к тому же она иллюзионистка.