Дракон Нерождённый

Колосс, проспавший тысячелетия под каменным одеялом, получил огромный приток сил, когда Посох Короля Туч угодил ему в голову. Теперь, разбуженный, он поднялся во весь свой рост и светящиеся от энергии глаза нашли галфиала. Каменные руки и ноги колосса подрагивали от шипящих молний, переползавших по фигуре как живые змеи; кристаллы фульгрита сияли, с почерневших доспехов сыпалась вековечная грязь, открывая серебряный блеск.

Майрон Синда следил зачарованно, как монументально медленно поднялась правая рука колосса, как задрожала, копя заряд, и, прежде чем небесный огонь сорвался с пальцев, он бросился прочь. Трескучая молния угодила демону в грудь, оставив страшную рану, а ударная волна от неё швырнула Майрона прочь. Оглушённый, он пролетел надо всем великим городом и ухнул в объятья тумана.

* * *

Первым, что он почувствовал, был меч, крепко сжатый в правой руке. Левая нащупала горсть земли. Майрон вздохнул, ощущая острую боль в груди, спине, затылке, – везде. Он подумал, что бывало и хуже, стал подниматься.

Вокруг, насколько хватало взгляда, клубилось марево, и думать о том, чтобы задержать дыхание, было уже поздно. Неизвестно, сколько он пролежал вот так, среди ядовитых туманов, как это сказалось на нём. Не умер, – и то благо. Помнил своё имя и события, предшествовавшие потере сознания, помнил явление демона и пробуждение колосса.

Подумать только, в юности он руку бы отдал ради такого, – путешествие в священный город всех волшебников, хождение по стопам Джассара, среди стен, которые он возвёл, соприкосновение с его наследием и, наконец, лицезрение легендарного оружия древности. И вот, всё это случилось. Он видел и делал то, о чём прежде не смел и мечтать, но теперь ему было уже не двадцать, а… сорок два, должно быть. Столько всего успело остаться за плечами, что ни на восторг, ни на трепет, ни на мечты не осталось мочи. Только гнев и болезненные воспоминания.

Вся позаимствованная гурхана изошла из астрального тела. Он вновь перестал быть волшебником и стоял теперь посреди туманов, прикованный к земле. Чувство направления дремало, но Майрон мог видеть главную башню, слышал треск далёких молний и отголоски демонического рёва, который нельзя забыть или спутать с чем-либо. Вероятно, в это самое мгновение гиганты сражались друг с другом.

Майрон отправился к башне, ведь полагаться на иные ориентиры было невозможно. По пути он то и дело натыкался на разные диковинки, но сохранял хладнокровие, – повидал в своей жизни слишком много всего, чтобы всё время удивляться мелочам. Один раз риву пришлось двигаться через бранное поле, где сражались тени; его они не замечали, бесшумно вели битву, то и дело проходя сквозь Майрона. В другой раз ему пришлось огибать участок пространства, где тысячи чудовищ и искусственных солдат погибали под ударами магической бомбардировки, а потом восставали из мёртвых, чтобы повторить свой бесславный конец. И вновь. И опять. Тут и там появлялись боевые колоссы, которые топтали армии и метали молнии в небеса, круша летающие крепости либо сами превращались в осколки под ударами величайших разрушительных заклинаний прошлого.

Майрон двигался меж руин, сторонясь мест аномального свойства, затихал, когда видел стаи непонятных существ, рыщущие на пустошах, либо, когда по коридорам разрушенных дворцов шествовали кровеносные системы людей. Именно кровеносные системы, – все до единого сосуды, от самых толстых артерий, до тончайших вен; у этих существ не было ни плоти, ни костей, ни кожи, но они сохраняли гуманоидные очертания и источали большое количество магии.

Всю дорогу в голову Майрона пытались проникнуть непрошенные шепотки, ложные образы воплощались перед глазами, чтобы одурачить, но тщетно. Его разум был закрыт для чужеродного внушения, а глаза видели истину сквозь фантомы. Единственное, о чём рив думал, это о том, чтобы не дышать слишком глубоко. В определённый момент ему пришлось пробираться по тропе среди скал мутного стекла. Именно тогда Майрон и стал ощущать, что силы на исходе. Зрение помутилось, он едва не упал, но заставил себя выпрямиться.

Когда муть перед глазами исчезла, он увидел посреди тропы небольшое расширение, своего рода пятачок ровной поверхности. Там стояло три небольших камня; на среднем и более высоком лежала доска для раджамауты, а те два, что пониже, годились для сидения. Правый пустовал, тогда как на левом камне восседал мужчина лет двадцати пяти. Он был хорошо скроен и обладал красивым лицом, длинные иссиня-чёрные волосы схватывала на затылке лента; на шее поблёскивали чёрно-белые бусы. Мужчина был одет в сиреневую полумантию и серый плащ, подле его ног лежала сумка, на поясе висел массивный жезл и ножны с ритуальным ножом. Правой рукой он придерживал длинный посох, похожий на копьё, а левой тёр подбородок, наблюдая за доской из-под приспущенных век. Ему не повезло в этой партии, вражеские фигуры загнали раджу в угол, и теперь тот лежал на боку.