Дракон Нерождённый

– Постойте! – воскликнул он. – Постойте, спешку прочь! Колыбель Ангелов? Но… – Кельвин очень ясно понимал, что попытка открыто перечить богу закончится весьма скверно для него. – Зачем? То есть, м-м-м, такие вопросы обычно не задают в высочайшем присутствии, однако, я ведь тёмный безбожник, поясните мне, зачем вам нужно… дело ведь в юноше, который взрастил Сад? Если вам нужен он, то не обязательно гнать всех этих людей на пули и копья! Достаточно подождать завтрашнего дня!

Прозвучало жалко, наёмник был один среди, если не врагов, то, уж точно не друзей. Он не нашёл бы поддержки даже у Самшит, о нет, заставлять её выбирать между богом и слабым стариком не следовало.

Доргонмаур пел о былых сражениях, о пронзённых и сожжённых врагах, о крепостях, сравненных с землёй по воле тех, кто обладал копьём раньше. Его желания были просты и понятны. Майрон слушал, но не позволял себя очаровать.

– Продолжай.

– Благодарю! – радости наёмника не было предела. – Мы ведь ещё следим за поверхностью! Так вот перед собором Ангельского Нисхождения уже стоит столб, под которым сложено столько дров, что хватит сжечь небольшой городок. Стоят высокие трибуны для знати и верхушки духовенства, выстроены баррикады, за которыми солдаты папской гвардии будут сдерживать народ. Всё потому, что уж несколько часов как объявлено: лжемессия приговорён. Он давно приговорён, костёр не один день собирали, но объявили только что. Казнь свершится завтра в третьем предутреннем часу. Если хотите вызволить этого парня, преуспеть наверняка и не потерять всех… – его взгляд на миг скользнул к Самшит, – всех этих людей, то наилучшим будет удар по процессии.

– Они выведут его из Колыбели Ангелов, – проговорил Майрон вдумчиво.

– И поведут вверх по холму. Охрана будет очень хорошей, но одолеть её много проще, нежели войти в крепость и выти живыми.

– Охрана будет очень хорошей? Чтобы толпа не растерзала приговорённого?

– Нет! Нет-нет-нет! Наоборот! Чтобы толпа не спасла приговорённого! Многие в Астергаце уже приняли его, правда, Иса-джи?

Бледный мечник скрыл раздражение, – он чувствовал ненависть новоявленного божества к своей персоне и надеялся, что о нём просто забудут, но нет.

– Это правда, – кивнул Исварох из Панкелада. – За время своего путешествия Обадайя совершил столько чудес, а потом ещё здесь… простолюдины видят в нём воплощение их бога, в то же время авторитет Церкви слаб, многие винят в бедах жадность и порочность клириков. Люди могут попытаться отбить его у караула, прольётся много крови.

– За время своего путешествия… – Казалось, что Майрон слышал не всё, что ему говорили, цеплялся за фразы, вырезал суть. – Ты один из двух, сопровождавших мальчика «доверенных телохранителей», не так ли? Знал ли он, какую мерзость подпустил к себе?

– Обадайя знал обо мне гораздо больше, чем я хотел бы, – признал погребальщик.

– А где второй? Тоже какая-то…

– Полагаю, – ответил Исварох, – если ты и есть тот учитель, о котором он так часто упоминал, то второй телохранитель, – это твоя дочь.

Глаза Самшит расширились, прекрасный рот приоткрылся от удивления, ничего подобного она не могла ожидать. Откуда у Доргон-Ругалора могла появиться дочь?! Его первенцем должен стать будущий…

Майрон поднялся с алтаря и взял раскалённое копьё.

– Завтра мы нападём на конвой, к этому всё должно быть готово, преподобная мать Самшит. Сейчас хочу видеть её, мою дочь.

– Немедленно приведите…

– Нет. Пойду сам.

Гигант спустился под трибуны, в тёмное нутро амфитеатра, где прежде обитали гладиаторы и дикие звери, выступавшие на потеху имперским подданным. Там были маленькие камеры и довольно большие залы, многое порушилось от времени, однако, далеко не всё. Майрон учуял вдруг отвратительное зловонье, смесь запахов старой крови, тухлой рыбы, морской соли и гниющих водорослей. Поиски источника привели к одной из камер, где сидело чудовище. Оно было таким же огромным как он сам, широкие плечи задевали противоположные стены, чудовище сидело на корточках, окружённое гниющими объедками, огрызками костей. Тёмные глаза не выражали ничего.

«Маргу» – подсказал Доргонмаур.

– Белый орк.

Чудовище подняло голову, свет копья метнулся бликами по металлической челюсти, ключицам.

– Храни свои секреты пока можешь, но если я заподозрю тебя в злых умыслах…

Чудовище кивнуло.

Майрон продолжил поиски, пока не пришёл к тёмному уголку, отгороженному подвешенным полотнищем. Улва спала там на сырой лежанке, укрытая плащом, рядом валялось много пустых бутылок и незнакомый богато украшенный клинок. Пахло потом, мочой и вином.

– Куница, проснись. Улва?

После нескольких неудачных попыток рив прислонил Доргонмаур к стене, взял из ниши кувшин воды и вылил на голову дочери. Мрак огласился руганью на сканди. Мокрая, ошарашенная Улва посмотрела на родителя совершенно безумными глазами, ей только что снилось, будто она упала за борт лодара и стала тонуть в ледяном море. Майрон терпеливо ждал, пока дочь осознает происходящее, вспомнит где она и когда она.

Наконец прозвучало неверящее:

– Ты?! Ты здесь?! Как?! А… а… Откуда?