Дракон Нерождённый

Поцелуй был нежным, очень мягким и совершенно невинным. Одноглазый наёмник уложил деву подле её бога, такого же безразличного к смертным, как и все иные, с трудом выпрямился и достал из-за спины третий меч. Великий Инвестигатор приближался, лязгая и звеня, трудно было поверить, что в такой чахлой оболочке таилась мощь, вселявшая ужас в западный мир.

– Ни шагу дальше, святой отец!

– Пади прахом пред гневом Господним!

Когда тощая рука потянулась задрать ткань, Кельвин ринулся. Боль в израненных ногах была поистине страшной, каждая кость, мышца, связка и сосуд вопили о неизбежном, однако, он двигался. Рывок в одну сторону, мгновенный рывок в другую, мир вспыхивает ослепительным светом, жар тысячи горнов испаряет пот с кожи, но старик слишком заторможен, а наёмник движется как в молодости, как во времена расцвета, когда не знал болезней и усталости. Он помолодел ради неё, забыл обо всём, кроме её улыбки, тепла, нежности, кроме вкуса её последнего поцелуя. Здесь и сейчас Кельвин был стремительнее ветра, потому что её жизнь стояла на кону. Он метался из стороны в сторону, каждый раз становясь ближе к старцу, пока, наконец, не смог нанести удар. Всё было выверено тысячами повторений, – один тычок в сердце, меж рёбер, точный и твёрдый, из последних сил. Остриё меча пронзило серую ткань хабита… и лязгнуло о скрытый металл. Доспехи? Нет… вериги!

– До последнего вздоха…

Мир потонул в ослепительном свете и Кельвин Сирли испарился.

Когда наёмника не стало, Великий Инвестигатор уронил ткань и схватился за грудь. Клинок вонзился остриём в одно из звеньев цепи, скреплявшей пластины вериг, но удар был достаточно сильным, чтобы сломать несколько старческих рёбер. Одно из них повредило лёгкое и теперь каждый вздох стоил боли, во рту разлился железный вкус.

Самшит плакала. Она не провалилась в небытие, как думал возлюбленный, выдержала, заставила себя остаться и видела его последний танец. Горе схватило её за горло и сердце единовременно. Вопреки проклятому колоколу, она приподнялась над землёй, упёрлась в камень локтем, ладонью, мучительно медленно перенесла вес на левую руку, подтянула колени, обдирая их в кровь, и поднялась на дрожащих ногах.

– Схватить эту шлюху! – простонал Великий Инвестигатор, плюясь кровавой слюной. – В кандалы… в затопленные камеры… никакого огня…

Гвардейцы двинулись вперёд, на суровых лицах не отражалось ничего, зато в глазах… глаза ненавидели ту, которая убила столько славных мужчин сегодня. Она доберётся до камеры, приказ есть приказ, но по дороге вывихнет себе все члены и побьётся обо все углы, в этом не стоило сомневаться.

Внезапно их бравый шаг сбился, ровные спины сгорбились, а ненависть в глазах сменилась ужасом. Они не бежали ни от чего в Валемаре, но, будучи верными амлотианами, с детства учились бояться демонов Пекла.

– Анафема… – простонал Великий Инвестигатор, поднимая ладонь к лицу.

///

Дракон Нерождённый пробудился и его тело начало кипеть, повреждённые покровы спали, дав свободу мучительной перемене. Из его лба произросли рога, старые зубы выпали, уступая новым, длинным и острым; трещали кости, менявшие длину, кожа становилась чешуёй цвета старой крови, из позвонков выбивались шипы; появился и начал удлиняться хвост, а над лопатками, раздирая спину, прорастали крылья. Когда трансформация закончилась, он выпрямился и стал ужасен.

Доргон-Ругалор распахнул пасть и громогласный рёв унёсся в небо, словно крик новорождённого. Звуковая волна распространилась вокруг, руша колоннады и проделывая трещины в стенах собора; гвардейцы припали к земле как трава от сильного ветра, Великий Инвестигатор чудом устоял, держась за посох.

Глаза, источавшие белый бездымный огонь, обвели Соборную площадь взглядом. Служанка была ещё жива, лежала, свернувшись в позе зародыша, и дрожала, – хорошо, значит, наёмник оправдал своё существование… сейчас это было неважным, ведь ярость требовала свободы!

Дракон Нерождённый повёл шуйцей, – копьё влетело в неё и запело высокую чистую ноту, бог во плоти размахнулся и метнул оружие в сторону собора. Оно пробило врата насквозь, а через миг величайший из храмов западного мира пал. Огонь вырвался из окон, напрочь обрушил створки, часть стен, а всё остальное горело так жарко, что исчезало как снег в горниле. Дракон Нерождённый повёл шуйцей вновь, – божественное оружие появилось меж пальцев, послушное, верное, полное мощи.

Он заметил на брусчатке Пламень Гнева, повёл десницей, и меч лязгнул о бронзовые пальцы. Теперь они повиновались хозяину безо всяких чар, ведь он был бог, и он приказывал металлу слушаться. Гнев потёк в оружие через рукоять, кристалл аловит произвёл длинный стержень белого света.

– БОЛЬШЕ МИРА ГНЕВ МОЙ, – пророкотал Дракон Нерождённый, и превратился в росчерк неуловимо быстрого света.