Дракон с королевским клеймом

Смущение Вельмины оказалось заразным. Итан внезапно почувствовал себя большим и неуклюжим по сравнению с этой легкой птичкой, что впорхнула в комнату. Этаким громилой в посудной лавке. И замер, не зная, куда руки девать – то ли сцепить их за спиной, то ли сложить на груди. Встретился с темным бархатным взглядом.

– Ты бы мог прилечь? – спросила Вельмина де Триоль.

– Да, конечно.

Он шагнул к кровати, растянулся на ней, положив руки вдоль тела, и даже прикрыл глаза. Затаив дыхание, спокойно лежал, пока тонкие пальцы легонько надавливали ему на живот вокруг места, где была рана.

– Здесь не больно? – спрашивала Вельмина. – А здесь? Все в порядке?

Потом она замолчала, а он не торопился открывать глаза, потому что вот так лежать и чувствовать осторожные прикосновения оказалось неожиданно приятно. С Лессией все было по-другому… Совсем по-другому.

– На тебе герб правящей семьи Аривьена, – сказала Вельмина. – Ты точно не помнишь, откуда он? Просто так такие вещи на людях не оставляют. Возможно, ты служил кому-то из королевской семьи в Аривьене?

Ее тихий голос как будто убаюкивал, усыплял бдительность. И так было хорошо, когда ее теплая ладошка боязливо легла на грудь поверх того герба…

– Сколько я себя помню, он всегда был со мной, – невольно прошептал Итан. – Вторую печать поставила Лессия.

«Скот всегда носит клеймо хозяина» – вот что она тогда сказала, пока он корчился от сжигающей внутренности боли.

И, опомнившись, злясь на себя на то, что расслабился и сболтнул лишнего, добавил:

– Поставила королева, когда я стал телохранителем.

– На кого угодно такое не ставят, – заметила Вельмина. – Кого ты охранял?

– Министра Вельфора.

– Первый раз о таком слышу…

Итан посмотрел сквозь ресницы на Вельмину. Этот разговор… он ведь почти проболтался. В общем, не нужно больше так откровенничать. И, конечно же, никакого Вельфора не существовало.

Садясь на кровати, Итан перехватил руку Вельмины, на которой сдуру поставил такой синяк. Тогда он словно провалился в вязкую темень, и только одна мысль трепетала в пламенеющем мраке: никто и никогда больше не будет его бить.

Вельмина дернулась всем телом, отшатнулась, и ее личико исказил страх. Ну конечно! Что она может думать, когда этот громила снова начинает хватать за руки? Вряд ли что хорошее.

– Подождите. – Он торопливо накрыл ее запястье ладонью. – Госпожа де Триоль… простите меня. Это так отвратительно глупо вышло… и мне… я не хотел, чтоб вот так… и я тогда сказал правду, что эта травка мне нужна.

А потом, неожиданно для себя, погладил это тоненькое запястье. Кожа Вельмины была шелковой и нежной, и ему вдруг захотелось поцеловать ее маленькую ручку. Итан одернул себя.

«Лессии тебе мало оказалось?»

– Т-ты, – пролепетала Вельмина и все-таки выдернула руку из его пальцев. – Ничего… тебе тоже досталось.

И вымученно улыбнулась. А в глубине глаз цвета шоколада Итан увидел страх. Этот страх – перед ним, да и перед совершенно неопределенным будущим – трепетал, бился, словно пойманная птица в силках. И именно поэтому Вельмину захотелось просто обнять, прижать к себе и прошептать, зарываясь носом в темные локоны, что все будет хорошо.

О боги, какой он неисправимый идиот.

Или даже непонятно, как это назвать.

Последние годы с Лессией было так отвратительно, что Итан совершенно уверился в том, что – если когда-нибудь освободится – на женщин еще долго смотреть не сможет без содрогания.

А тут, ну надо же, за ручку держит… И никакого отвращения, в общем-то, не испытывает. Более того, где-то в темной глубине его существа просыпается странное, неуместное желание утащить куда-нибудь эту хрупкую куколку, чтобы никто и никогда не причинил ей вреда.

Вельмина смотрела на него как зачарованная, и в ее глазах плескался самый обыкновенный страх. Она видела в нем опасного, неконтролируемого хищника… Да и, пожалуй, была близка к истине. Человек, в которого подселили суть дракона, уже никогда не будет прежним.

– Я пойду, – выпалила она, опомнившись. – Ты… пожалуйста, приходи на обед. Если тебе неприятно видеть Солветра, то он будет обедать в другом месте.

И выпорхнула прочь, даже не дождавшись ответа. Выглядело это как бегство.

* * *

Прошло еще два дня, и все, казалось, устаканилось. Ранним утром Итан стоял у кованых ворот особняка, провожая Тавиллу и Солветра, которые отпросились у Вельмины повидать сына. Вельмина не возражала, лишь попросила, чтобы Тавилла позаботилась о съестном, самом простом. В конце концов Вельмина всегда может заказать еду в ближайшем ресторане, но лучше, если в доме все-таки будут запасы. Тавилла провела ревизию кладовой, что за кухней, доложила о том, что умереть голодной смертью просто невозможно – потому как и копченый окорок висит, и колбасы, и сыры, – и засобиралась в дорогу.