Дракон с отрезанными крыльями

— Ты свободен, — сказал хозяин, и Дарре вздрогнул, не веря, что не ослышался. Уставился на него, пытаясь остановить это мгновение, пока не прозвучали новые слова и не отняли изменчивое счастье. — Двери не заперты, окна тоже, — продолжил хозяин, заставляя верить в то, что он не шутит. — Когда закончим разговор, отдам тебе все документы, чтобы даже мысли у тебя не было о подвохе. Но сначала тебе придется меня выслушать.

Дарре почувствовал, что глаза стекленеют, а уши закладывает от нереальности происходящего. В голове загудело и болью прошлось по позвоночнику. Дарре мечтал услышать эти слова три года. Почему же теперь не было ни радости, ни восторга? Потому что слишком поздно? Или… слишком рано?..

Хозяин дал ему время овладеть собой, не посмеявшись над покатившимися по щекам слезами, не взяв свои слова назад и даже не поторопив. Может, действительно стоял на эшафоте, ожидая мучительной смерти? И понимал, что чувствует Дарре?

— Ты сейчас совсем беззащитен, — проговорил наконец хозяин, но не было в его голосе укора, а только какая-то необидная жалость. — Знаю, что драконы восстанавливаются быстро и что уже завтра половины царапин у тебя не будет, но речь не о них. Раны на месте крыльев так скоро не вылечить. Впрочем, даже с ними можно жить, как и с пустым желудком и даже без возможности летать — не в этом дело. Ты не сможешь вернуться в Долину: ни в виде дракона, ни в виде человека тебе не хватит на это сил. Ни сегодня, ни через год. Думаю, ты тоже это понимаешь.

Дарре, сжав зубы, кивнул. Что проку спорить? Да и не к кому в Долину возвращаться. Мамаша еще до рождения подбросила его в чужое гнездо, о чем приемная родительница не уставала напоминать изо дня в день. Она явно вздохнула с облегчением, когда Дарре сбежал. И будет последней, кто обрадуется, увидев его снова. Особенно такого.

— Второе, — не меняя тона, продолжил хозяин. — В мире людей не любят драконов, — Дарре, не удержавшись, хмыкнул, но хозяин не обратил на него внимания. — Это значит, что за окрестностями Армелона на тебя снова устроят охоту. Ловцы драконов — если ты примешь образ ящера, и все остальные — если останешься в виде человека. У тебя слишком яркая внешность и, боюсь, чересчур бросающиеся в глаза манеры. В этом нет твоей вины, — все так же ровно добавил он, снова заметив, как болезненно отреагировал на это заявление Дарре, — но факт остается фактом. Таким, как сейчас, тебе в одиночку не выжить, а потому предлагаю серьезно подумать над моим предложением.

Он сделал паузу, но Дарре, ошарашенный изменой столь желанной свободы, даже не шевельнулся. Он и раньше понимал, сколь трудно будет на воле, но, пока та оставалась лишь далекой несбыточной мечтой, старался об этом не думать. А теперь хозяин так ловко обрисовал ему все перспективы — словно завесу будущего приоткрыл, — что путеводная звезда померкла и не к чему стало больше стремиться. И незачем бороться. Может, напасть на этого самоуверенного индюка, чтобы он прикончил его наконец? Такому хватит сил. А Дарре достанет отчаяния.

— Ты можешь остаться у нас, — будто гром среди ясного неба прозвучали слова хозяина, и Дарре, вздрогнув, сжал руками одеяло. Остаться… здесь? На этой кровати, с этой невозможно вкусной кашей, возле этих странных, заступившихся за него людей? Надолго? И… в качестве кого? — Понимаю, что решиться на это нужна большая сила воли и смелость, но могу пообещать, что никто из нашей семьи не станет причинять тебе вред. А драконье слово, как тебе известно, дорогого стоит.

Дарре ощутил невероятную слабость. Словно из него просто взяли и выпустили всю кровь. Дарре знал, что при этом чувствуют, — имел счастье испытать на себе. Только теперь слабость была вызвана непонятным облегчением, которое злило его. Будто Дарре делали одолжение из жалости к его уродству, а он этому радовался. А еще мужчина. Размазня!

— Но в этом случае я тоже потребую от тебя обещание, — сообщил хозяин, наконец-то перестав читать мысли Дарре, и тот даже нездорово воодушевился, уверенный, что услышанное условие развеет ореол идеальности вокруг этого человека и решение неожиданной проблемы придет само собой.

Да только что тот может захотеть? Много ли с Дарре взять: шкура и та продырявлена. Про драконье золото хозяин явно не меньше него знал. Больше же в голову вообще ничего не приходило.

— Я должен быть уверен, что ты никогда не используешь драконью ипостась для нападения на человека, — вдруг заявил хозяин. — О защите речи не идет: тут ты волен использовать любые средства. Но, принимая тебя в дом, я беру на себя ответственность перед семьей и горожанами, и мне не хотелось бы испытывать их доверие на прочность.