Дракон с отрезанными крыльями

Вряд ли, конечно, Айлин поняла бы ее в том возрасте и в том состоянии. Но Ариана слишком долго откладывала и в итоге упустила время. Когда Вилхе сообщил ей о решении Беанны и Эйнарда отправить дочь в южные страны, обоз был уже у городских ворот, и единственное, что Ариана успела, это махнуть племяннице на прощание рукой и сдавленно прошептать, как она ее любит. И только потом понять, что творила в последние годы, почти перестав обращать на Айлин внимание и однажды даже согласившись с мужем, что племянница переступила грань дозволенного.

Где тогда была ее голова и воспоминания о собственной юности? Забыла уже, оттаяв в тепле собственной семьи, о том, как не хватало любви и материнской ласки. Оставила свою девочку одну справляться с трудностями, рассчитывая на ее сознательность и понимание. А кровь-то в ее жилах Беаннина, и она проявила себя в самой сложной ситуации, вынудив Айлин наделать глупостей. Ариана когда-то не смогла уберечь сестру от едва не сломавшего ей жизнь проступка и никак не думала, что спустя годы повторит свою же ошибку. Слишком высокого была о себе мнения. Слишком много на себя взяла. И не вытянула, принеся в жертву любимую племянницу.

Наверное, будь такое желание, Ариана нашла бы, чем себя оправдать. Трое детей, один из которых — то ли мужчина, то ли мальчик — требовал внимания и сил больше, чем все остальные дела, вместе взятые. Домашнее хозяйство, которое держалось на ней одной по причине малолетства дочери. Неожиданно проснувшаяся неприязнь между Айлин и Дарре, которая вынуждала выбирать, чью принять сторону, — все это наложилось одно на другое и в какой-то момент вынудило Ариану повести себя в корне неверно. Нельзя было отталкивать Айлин и оставлять ее бездельничать, погрязая в собственных обидах. Пересиль Ариана привычное «я сама», попроси племянницу о помощи, и все могло обернуться совсем иначе. Айлин бы не отказала, а вдвоем справиться что с хозяйством, что с мальчиками, что с глупыми мыслями было бы значительно проще.

Но чего теперь вспоминать и жалеть? Что случилось, того уже не изменить. Двух лет Ариане более чем хватило, чтобы разгрести все дела, избавиться от всех обид — больше за детей, чем за себя, — и решить, как ей быть дальше. И единственно верным поступком казалось постараться объясниться с Айлин. Даже если племянница все еще не простила ее отчужденности, пришло время ломать возведенную стену. И Ариана чувствовала в себе силы это сделать. Пока окончательно не стало поздно.

Не обращая внимания на вечерний час, она быстро собралась, категорическим тоном заявила, что пойдет к племяннице, и столь же решительно отворила входную дверь. И едва не налетела на сидевшую на крыльце Айлин. Охнула, отпрянула, вынудив племянницу сжаться и вцепиться в стоявшую на коленях корзинку.

— Солнышко… — сорвалась с губ Арианы почти забытая ласка. Слишком долго она о ней не вспоминала, злясь и пытаясь воспитывать. Воспитала. И горькие слезы, капнувшие на юбку племянницы, были лучшим тому показателем.

— Мне уйти? — давя всхлип, пробормотала Айлин. От прозвучавшей в ее голосе боли Ариана прикрыла глаза. И так же, не глядя, обхватила племянницу за плечи, спрятала лицо в ее пышных волосах.

— Я больше никогда тебя не отпущу! — не в силах справиться с собственными эмоциями, выдохнула Ариана. Ойра милосердная, как же она соскучилась, даже слов не могла подобрать. Целых два года не видеть племянницу, которая все детство была рядом с ней, которая понимала, выслушивала, радовалась и огорчалась вместе с ней, которую почти восемнадцать лет назад она взяла на руки, заглянула в тогда еще светлые глазки и полюбила сразу и на всю жизнь! Беанна была жестока, приняв решение отправить Айлин из дома. Наверное, она тем самым спасала дочь. Но сколько же это принесло боли. Особенно той, что меньше всего этого заслуживала. — Радость моя! Девочка моя хорошая!..

— Хорошая… — Айлин еще сильнее сжала корзинку — так, что та жалобно хрустнула, — и совсем сгорбилась, словно готовясь к удару. — Я же так… Так вела себя… Так обидела… всех вас…

Ариана замотала головой, стараясь подавить непрошеные слезы и объяснить все племяннице, но вместо этого только окончательно расплакалась, обнимая Айлин, вспоминая ее тепло, ее запах, ее нежность; чувствуя, как рушится вставшая между ними преграда и как доверчиво откликается Айлин на ее ласку, осторожно касаясь пальцами ее запястий, гладя, пристраиваясь щекой к ее щеке…

— Прости меня, — прошептала Ариана. Айлин вздрогнула, обхватила ее руки своими, замерла.

— Ты что? — испуганно выговорила она. — Это я должна!..

Ариана коснулась губами ее лба.

— Ты должна только знать, что я люблю тебя, — с нежностью ответила она. — Всегда любила и всегда буду любить. Как жаль, что не смогла сказать тебе этого раньше. Все боялась, что тебе это не нужно: у тебя свои подруги, родители, своя жизнь…

— Я сочинила кучу оправданий, — пробормотала Айлин, будто не слыша ее и думая только о своем. — Каждый день новое придумывала. Не знала, с какого начать, чтобы ты меня слушать не отказалась.