Дракон с отрезанными крыльями

— Только не бери пример с Лила, — попросила она. — Не закрывайся и не решай за нее. Чтобы не жалеть потом…

Она привычным движением растрепала ему волосы и, все так же улыбаясь, отправилась по своим делам. Оставив Дарре гадать, знает ли она все-таки, кем он грезит, и если не знает, то как отреагирует на его интерес к любимой племяннице. Или именно об этом мать сейчас и говорила?

Следующий день Дарре провел как на иголках: кажется, даже ассистируя на операции, так не волновался. Вот же глупость: напросился рыжей девчонке в помощники, а сам даже думать ни о чем не мог, кроме как о новой встрече, фантазируя, какой она будет. Почему-то казалось, что Айлин обрадуется, и ее обещание испечь что-нибудь специально для него давало тому основание. И совершенно не хотелось одергивать себя, напоминая, что она может всего лишь так понимать благодарность. И Дарре ни на кой ляд ей не сдался, потому что вокруг полно нормальных парней без постоянной инвалидной боли в теле и без кучи драконьих сомнений в душе, и они не упустят свой шанс с такой красавицей. Энда подери, надо было просто отпроситься у Эйнарда на пару часов, не откладывая дело на завтра: он бы отпустил, тем более что проку от размечтавшегося помощника было явно меньше, чем вреда. Но Дарре все-таки пережил этот день, умудрившись не спалить госпиталь и не отрастить маленькому пациенту хвост на месте ушибленного копчика, и потом всю ночь видел совершенно несвойственные ему цветные сны о чем-то добром и теплом и проснулся в приподнятом настроении и с мыслями о том, что через каких-то пару часов увидит Айлин.

А увидеть хотелось невыносимо. Дарре одергивал себя, пытаясь угомонить разбушевавшуюся фантазию, но куда там! Раз за разом перед глазами вставало нежное лицо с удивительно чистой кожей и огненно-рыжими волосами. У Дарре ладони горели от желания прикоснуться к этой золотой роскоши — он ведь все еще помнил, как обхватывал Айлин за голову, целуя, гладя, вдыхая изумительный аромат ее волос… Ничего за два года не изменилось. Только Айлин вдруг стала ближе и понятнее, и иногда даже казалось, что, рискни он еще раз, и она бы больше не оттолкнула. И совсем не из жалости…

— Дарре!.. — ее голос, произносящий его имя, звучал настоящей соловьиной песней. Внутри что-то сильно забилось и замерло. Простил. Всей душой. И теперь освободившееся от обиды место заполнялось совсем другими чувствами и воспоминаниями. Дарре понятия не имел, зачем вдруг понадобился Айлин, когда она уже получила от него желанное прощение, но отсутствие причины только придавало уверенности нарождающимся мыслям о взаимности. Все-таки… она тоже его целовала, а не визжала и не отбивалась, как должна была в той ситуации. Может, что-то произошло тогда, чего никто из них не понял? А сейчас вернулось и… подарило Дарре шанс…

— Здравствуй, Айлин, — обернулся к ней он, и словно солнышко выглянуло из-за закрывших с утра небо туч, а пробирающий до костей ветер, никак не желающий смириться с наступлением весны, стих и только игриво шевелил золотые локоны. Дарре отвел руки за спину и там сцепил, чтобы не сделать новой глупости и не испортить все своей торопливостью.

Айлин улыбнулась и, не удержавшись, спрятала глаза: все-таки смотреть на Дарре, не кипя от возмущения и не пытаясь придумать обидных слов, было почти невыносимо. А ведь она еле дождалась сегодняшнего утра, перебрав в голове все известные рецепты сладостей и с десяток раз перерисовав необходимую витрину. То она казалась слишком сложной, чтобы Айлин смогла попросить о ее сооружении без зазрения совести. То рисунок выглядел совсем уж непонятным. То… просто хотелось сжечь все эскизы, закрыться у себя в комнате и не ходить к лавке древотеса, чтобы не встречаться с Дарре и не смотреть в его серые глаза… и не терять все связные мысли, выглядя перед ним полной дурочкой. Чем же он ее так зацепил? Разве мало вокруг парней, которые не вынуждают ее краснеть одним своим присутствием? С которыми спокойно, легко и… невероятно тоскливо. Еще в Окиносе Айлин не раз и не два присматривалась к заинтересовавшимся ею молодым людям, но стоило только подумать о поцелуе, как она вспоминала Дарре. Его объятия. Его губы на своих. И хотелось… хотелось только их. И его дыхания возле уха. И его прикосновений: чуть резких, но таких нежных. Может быть, и другие парни целовались не хуже, но она не желала никаких других парней. А значит, надо было побороть страх и стеснительность и попытаться…

Ох, хотя бы выдержать его взгляд. Ведь ничего же особенно в его глазах нет. Просто серые. Просто внимательные. Просто… самые волнующие на свете…

— Я… нарисовала вот… как смогла… — наконец пробормотала она, вытаскивая из перекинутой через плечо тряпичной сумки листок бумаги. — Только не знаю, что именно надо покупать…

— Разберемся, — улыбнулся Дарре, разворачивая его: в отличие от нее он сегодня смущения совсем не испытывал, а, наоборот, был уверен в себе и чувствовал острое желание успокоить и Айлин. И более того, ощущал в себе силы это сделать.

На рисунке была изображена четырехэтажная полка на ножках.