Дракон в свете луны

— Ваши… люди, — с сомнением начала Йонг, поборов новый приступ слез. — Меня похитили?

— Ох, я бы не стал использовать такие выражения, — покачал головой мужчина. Ему поставили стул прямо напротив девушки, и он сел с абсолютно прямой спиной. У него была бледная кожа, узкие глаза в тисках выпуклых полных век, узкое лицо и редкая борода. Шлема Йонг не заметила, да и выглядел самурай так, будто надел доспех специально для нее. Мама на своих экскурсиях рассказывала Йонг, что о-ёрой нередко передавались из поколения в поколение в качестве знака престижа, фамильной ценности. Но выглядели доспехи рабочими — на отдельных пластинах в отблесках свечей выделялись засохшие, точно ржавчина, пятна… крови?

Должно быть, Йонг спятила. Откуда бы в Чосоне, даже если он ей не пригрезился, мог быть этот японский воин?

— Как вы находите это место? — спросил мужчина.

— Меня сейчас стошнит, — честно сказала Йонг. Мужчина запрокинул голову и засмеялся хриплым ненатуральным смехом, призванным, должно быть, разрядить обстановку. Но девушка не врала: ее в самом деле тошнило, и человеку, сидящему прямо напротив нее, следовало бы прислушаться к словам пленницы.

— Наш дорогой Рэ Вон, должно быть, не успел рассказать вам о тяжком положении, в котором мы оказались… — игнорируя слова Йонг, произнес мужчина.

— Мы? — выплюнула девушка. И повторила, громче: — Меня сейчас стошнит, я не шучу.

— Ах… Принесите ей воды и чего-нибудь поесть.

Два молчаливых воина в тусклых белых повязках на руках отошли за границу света и скрылись в темноте. Мужчина в их сторону даже не повернулся, он смотрел на Йонг и улыбался, будто был обладателем алмазного фонда хитрых взглядов.

— Я прошу прощения за такой грубый прием, — снова затянул свою песню этот человек. Он говорил чище предыдущего воина, но все же коверкая некоторые слова: обволакивал их в грубую форму и выплевывал окончания. — Прежде нам не доводилось принимать девушек. Надеюсь, вы не будете держать зла на моих людей за такое обращение, они не хотели вам навредить.

— Как знать, — просипела Йонг сквозь ком в горле. — Это не я сама себя к вам приволокла и связала руки.

— Ах, — повторил мужчина. — В самом деле. Развяжите ее, прошу вас, и впредь не совершайте таких глупостей. Госпожа нежнее мужчин, помните об этом.

Воины, помедлив, двинулись к Йонг. Тот, что связал ее, распутал ей руки и даже неуверенно поклонился. Йонг растерла запястья, искоса оглядела стоящих рядом людей. Она понимала, зачем вокруг нее разворачивался весь этот цирк. Сперва напугай и поставь в некомфортное положение, лишив опоры, а потом сыграй в добрячка. Классический случай доброго и злого копа тут разыгрывали этот благородный с виду мужчина и командир отряда, который приволок Йонг на постоялый двор и рычал, словно собака.

В зал вернулись воины с едой и кувшином воды, за ними внесли стол. Все это водрузили между улыбающимся человеком и освобожденной Йонг, без единого слова и лишнего действия. Йонг смотрела на них с зарождающейся злостью, которая начала одолевать ее после растерянных слез.

— Ешьте, милая, пейте, — пригласил мужчина и покровительственным жестом обвел еду рукой. Йонг чуть не фыркнула. Она сказала, что ее тошнит, а не что она хочет есть.

— Я не голодна, — плюнула она, даже не удостоив человека напротив вежливым обращением, но вовремя спохватилась. — Благодарю.

— Понимаю. Тогда, может, расскажете о себе?

Зачем?

— Зачем? — повторила Йонг вслед за сознанием, и мужчина вновь заулыбался неприятной улыбкой, елейной, от которой становилось еще противнее. Аромат сладких цветов, сбрызнутых глухим кислым запахом, витающий в воздухе, исходил, казалось бы, от него. — Раз вы схватили меня, то вам известно обо мне уже все, что нужно.

— Не все, — медленно покачал головой человек. — У нас в гостях побывали некоторые представители вашего Города, но вы — первая женщина.

У Йонг кружилась и пухла от всех этих слов голова. Она точно не оказалась посреди съемочного процесса какого-нибудь сагыка16, нет?

— И что? Принесете меня в жертву богам? — проблеяла девушка. — Сдадите в дом кисэн17?

Мужчина опять улыбнулся. Что-то в его облике — кроме традиционных японских доспехов, кроме положения, в которое он ее поставил, кроме улыбок, — смущало Йонг. Она не могла понять, что именно. Будто его лицо было одновременно знакомо и незнакомо ей. Будто она могла его видеть — где-то в отдаленных уголках ее памяти, сохраненный из далекого прошлого отпечаток, дежавю.

— Мы никого не приносим в жертвы, моя дорогая, — произнес человек. — Вы попали к нам в непростое время, оно на исходе, и сейчас вы единственная, кто может помочь нам. Согласно словам нашего дорогого Рэ Вона.

Нашего? Дорогого? Йонг окончательно запуталась и решила, что больше играть в эти игры не станет.

— Я даже не понимаю, где именно нахожусь, — процедила она. — В каком времени? В каком городе? Что здесь вообще происходит?