Дракон восточного моря. Книга 3. Каменный Трон

– Но ты запомни, что я сказал! – крикнул Торвард, и Халльмунд, обернувшись, сделал успокаивающий знак рукой: все будет в порядке!

И Торвард почувствовал облегчение: Халльмунд сын Эрнольва из Пологого Холма – достаточно знатный и надежный свидетель, и тинг Аскефьорда поверит ему, если вдруг придется передавать посмертную волю невернувшегося конунга. Хотя… если верить тому, что сказала Элит… А верить хотелось. Да, кстати, а…

– Вижу Крепость Теней! – закричал Аринлейв, всматриваясь в очертания берегов впереди.

Торвард обернулся на его голос. Потом снова посмотрел на Элит – она уже выглядела такой, как всегда, и не напоминала пророчащую богиню. И он почему-то не решился задать ей не менее важный для него вопрос: а как будут звать ту женщину, которая наконец-то родит его детей в его собственном доме? И где, когда он ее найдет?

Волнение было умеренным, и высадка прошла без приключений – Торвард перенес на берег Элит, завернув ее в плащ и ухитрившись даже уберечь от брызг. Корабль вытащили, хирдманы расположились неподалеку – развели костры, повесили котлы, чтобы подкрепиться после перехода, стали готовиться к ночлегу. Им предстояло на этом берегу дождаться утра. Фьяллей ничуть не пугала необходимость еще раз переночевать под открытым небом, под свежими порывами морского ветра, но каждого пробирала дрожь при мысли о том, что им придется ждать, ждать всю эту бесконечно долгую ночь, вернется их конунг из-под кургана или нет. Сегодня им смешными казались собственные прежние страхи, когда они с факелами в руках всей толпой лазили внутрь – просто посмотреть, что там. Теперь же Торвард действительно собирался пройти в Иной мир, в который Крепость Теней служила лишь воротами. И ключ к этим воротам у него был с собой.

– Тебе лучше ничего не есть, – предупредила Элит, и Торвард пожал плечами: дескать, что же делать? Всякие посвящения, испытания и прочее обычно проводятся на голодный желудок, чтобы душа не так уж крепко держалась за не удовлетворенное жизнью тело.

– Тогда пошли, – сказал он.

До Крепости Теней их провожал Сёльви. Он нес две вещи, которые нужны были для этого путешествия. Одну из них, захваченную из бруга Айлестар, Халльмунд называл «эта чудовина», а Элит – Глас Дракона. «Чудовина» представляла собой три железных треугольника разной толщины, соединенных только вершинами. Кое-кто из фьяллей вспомнил, что уже видел нечто подобное в бруге Брикрена, но никто тогда не знал, для чего она предназначена. Второе, что нес Сёльви, был поддельный Каладболг – Торвардов «меч посвящения». Его взять с собой тоже велела Элит. Торвард слушался ее во всем: в таких делах, как путешествие в Иные миры, она разбиралась значительно лучше него.

– Нужно дождаться полуночи, – сказала она, когда они втроем приблизились к Крепости Теней. – А Глас Дракона следует повесить туда. – Она указала на ветку яблони перед входом.

Выполнив ее указание, Сёльви ушел, оставив их вдвоем возле кургана. Уже начинало темнеть.

– Садись тут и думай, – велела Элит, показывая на траву напротив входа.

– О чем?

– О чем хочется. Ни о чем. Твой дух сам найдет дорогу – просто отпусти его.

Торвард бросил на землю плащ из толстой шерсти, сел на него и устремил взгляд на спиральные завитки каменных плит, окружающих черный провал входа. Они были прочерчены чем-то белым и в густеющей тьме казались светящимися. Торвард смотрел, бездумно скользя взглядом по линиям узора, и его затягивало в такие дали, которым он даже не смог бы подобрать названия. Он думал разом о множестве вещей, как значительных, так и совсем пустяковых, и все они помещались в его голове одновременно, словно его разум вдруг стал необъятным, как у самого Одина. Он вспоминал, что сказал послам Брикрена, когда они в изумлении смотрели, как он подтягивается на ветке священного дуба, предназначенного для жертв, – как Один девять дней висел на Иггдрасиле, принеся себя в жертву себе же, и о том, что каждый человек вечно стремится вслед за Одином в его бесконечном познании вселенной. И для него, Торварда, последний год под грузом проклятия уже стал таким бесконечным жертвоприношением самого себя себе же. Жажда смерти делала его почти неуязвимым, ненависть приводила его к встрече с любовью, и ему порой не хватало силы, чтобы сдерживать свою мощь, – и он пытался выбросить ее из себя, сметая всех врагов и все преграды со своего пути. Так и что ему, такому, немного повисеть на ветке для жертв? Проливая свою и чужую кровь, сея зло и разрушение вокруг, стремясь разрушить самого себя, он, как гной из раны вместе с кровью, выдавливал из души проклятье – и теперь чувствовал, что у него получается, что он не дал себя сломить, что его усилия не остаются напрасными. Он сохранил достаточно сил и удачи, чтобы привлечь любовь женщин, способных восстановить его связь с Великой Богиней. Следуя за этим лучом, он потихоньку пробирался к свету через дремучий лес испытаний. До конца еще оставалось далеко, но был смысл идти.