Дракон выбирает судьбу

– Смотри, – усмехнулся Андреа и повернулся к ней спиной. Ожог на ней полностью зажил, от него ничего не осталось. Кожа была плотной, гладкой и чистой – ни следа меток, синяков, ссадин. Ничего похожего на печать, которую драконоборец несет на себе.

Все было таким же, как вчера.

Андреа понимающе усмехнулся, и наваждение растаяло. Какое-то время Джемма могла лишь дышать, открывая и закрывая рот, словно рыба, выброшенная на берег. За оцепенением пришел ужас – нахлынул и откатил, и нахлынул снова. Андреа обернулся, мягко обнял Джемму – в его руках ей сразу же сделалось спокойно и легко, словно в колыбели.

Она запоздало подумала, что это тоже наваждение. Что к ней, возможно, прикасается существо, которое намного страшнее любого дракона. Но отпрянуть, оттолкнуть его, попробовать освободиться Джемма не могла. Потому что…

“Он не чудовище. Он такой же человек, как и я. И между нами никогда не будет того неравенства, которое лежит между человеческой женщиной и драконом”.

И Джемма не знала, ее ли это мысль, или Андреа снова вложил свою волю в ее душу.

– Покажи мне, – едва слышно попросила она. – Просто покажи мне правду. Три капли.

Андреа усмехнулся где-то над ее головой. “Я не смогу уйти, – подумала Джемма. – Даже если захочу, не смогу. Он не отпустит”.

Но он разжал руки и пошел к столу – когда Андреа взял пузырек и принялся откручивать крышечку, Джемма обреченно подумала: “Почему никто не приходит? Где помощники, ассистенты, разносчики объявлений, где, в конце концов, Филиппа, секретарша? Почему они здесь одни?”

Казалось, время застыло – Джемма повисла в нем, как в желе. Глазам сделалось горячо. Осторожно, стараясь не разлить, Андреа выложил три капли на подушечке большого пальца и, бесшумно приблизившись к Джемме, мазнул карвайном по ее губам.

– Что… – выдохнула она и осеклась. Лицо наполнялось немотой, становилось чужим, маской – и сбросить ее не было сил. Андреа смотрел прямо в глаза, и под этим темным взглядом Джемма теряла себя, превращаясь в послушную куклу.

– Ты же хотела правду, – негромко произнес Северный Ястреб. – Тогда начнем с того, на чем остановились вчера.

Джемме, крошечной и беспомощной, хотелось оттолкнуть его, освободиться от наваждения – и что-то шептало ей: “Это не чары. Это не власть драконоборца, это то, чего ты сама хочешь на самом деле”.

И она ответила на поцелуй. Почти сама.

*** 

К филармонии Гилберт приехал в половине третьего и с трудом нашел, где припарковаться, столько тут было машин. Мелькнула мысль о том, что надо было лететь – он представил, как сторонники Андреа будут смотреть на дракона, и понял, что это плохая идея.

Джемма не позвонила. Обсуждая текущие дела, договариваясь по поводу интервью у Фрейи Смит, оценивая тиражи и рейтинги программ, он не переставал о ней думать, и знобящее чувство потери становилось все сильнее. Конечно, Сальцхофф не причинит ей вреда – Джемма ему нравилась, а Гилберт был выгоден как хозяин прессы и мостик между остальными драконами, но его все равно не покидало ощущение, что он отправил свою жену в пасть чудовища.

“Я должен был узнать правду”, – сказал себе Гилберт и почувствовал себя даже не негодяем – дураком.

Он вышел из автомобиля, постоял, пропуская группу поклонников Северного Ястреба – энергичные парни и девушки с флажками, дуделками и значками шли к филармонии, словно на футбольный матч. Сальцхофф смотрел на идущих с огромного плаката на панели объявлений возле дверей; одна из девушек поцеловала кончики пальцев и прикоснулась к фотографии.

Да, те, кто решил, что на встречу никто не придет, просчитались. Люди, которые вчера перекрывали дороги и улицы, требуя ареста младшего Шелла, сейчас входили в здание, и Гилберт, стараясь держаться чуть в стороне, видел, что это уже новые люди. Не те, кто робко опускал глаза при появлении дракона – это были мужчины и женщины, которые осознали свою власть, и поняли, что в силах забрать ее.

“Именно этого я и хотел, когда все начал”, – подумал Гилберт, входя в просторный холл. Смеющиеся девушки поднимались по лестнице на второй этаж, мраморный бюст великого композитора Сартавелли смотрел на них с интересом. Гилберт посмотрел по сторонам – вот стоят крепкие парни из штаба Сальцхоффа с круглыми значками с буквой V на лацкане, вот какая-то барышня помогает подниматься по лестнице старухе, которая, должно быть, видела юные годы министра Эттиннера, а вот…

– Джемма! – окликнул Гилберт, поднявшись на носки и махнув рукой. Один из парней хмуро посмотрел в его сторону, и Гилберт запоздало понял, что над головой поплыли искры. Джемма, которая вышла откуда-то из бокового коридорчика, держала в руках блокнот и выглядела даже не усталой – тяжело больной. Но ее взгляд прояснился, когда она увидела мужа – Гилберт подошел к ней, приобнял за плечи и вдруг понял, что все это время боялся, что не увидит ее живой.

“Вчера мы обо всем договорились”, – подумал он, и внутренний голос сразу же откликнулся: “Вчера она еще не была твоей женой. И Уинфреда не убили, чтобы почтить вашу свадьбу”.