Драконьи тропы

Девушки, не сговариваясь, плюхнулись на лавку, стоявшую у стены, к которой можно было прислониться, и несколько минут молчали. Лиска бездумно почесывала Рушку за ухом и смотрела на свечу. С тяжелым сердцем она вспоминала сегодняшний уже почти прошедший день. С утра загубили древний манускрипт, а к вечеру появилась Кордис. Требовательная, властная, нетерпеливая и до зубной боли насмешливая… И им придется у нее учиться, и, наверное, долго. Нда-а…

— Знаешь, а она, кажется, в самом деле сильный маг, — с остатками стремительно скисающего энтузиазма в голосе откликнулась ее мыслям Наира, глядя в стол.

— Еще бы! Я и не представляла, что такое вообще может быть. Она нырнула в куст шиповника, а через секунду появилась сразу в четырех местах, причем только в одном был ее фантом, а в трех была она сама, настоящая. Я, правда, ничего не поняла из ее объяснений. Какая-то многовариантность выходов из портала… В жизни еще не чувствовала себя такой тупой! — Лиска была расстроена донельзя. — Но ведь я же училась в школе и все шесть классов была в числе хороших учениц. А сейчас просто ничего не понимаю, горе какое-то. И порталов я никаких не вижу. Она говорит, их там, на поляне, пять штук. Хоть бы один найти! Может быть, я не умею слушать, а может быть, она не умеет объяснять… «Учитесь смотреть так, будто видите место в первый раз. Ищите то, что здесь не на месте, неправильно или слишком…» Что значит «не на месте»?

— Не знаю, Лисса. Мне это тоже непонятно. Я помню, бабушка рассказывала, как найти в лесу место, где травы имеют самую большую силу. Она что-то очень похожее говорила… — Наира наморщила лоб, усиленно припоминая. — Она говорила, что в это месте есть какая-то несоразмерность, вот… ага, и говорила, что глазу это почти не заметно, а на душе возникает… раздражение что ли… ну да, наверное, так — раздражение, — она невесело усмехнулась. — Тогда у меня очень мало шансов что-нибудь найти кроме самой Кордис. Она сама меня жутко раздражает. Черствая, высокомерная стерва. Требует, чтобы мы все понимали с полуслова, а сама объясняет кое-как. Талисманами пользоваться запретила, да так резко. «Талисманы нужны на крайний случай или для очень серьезного дела, а учиться нужно без подсказок, иначе ничему не научишься». Скорее всего, это верно, но она так это сказала, что я, кроме злости, до сих пор ничего не чувствую. И еще досады от того, что ничего не смогла найти…

Она помолчала, переживая про себя, потом посмотрела на подругу и сказала:

— Хорошо все-таки, что мы вместе.

Лиска в ответ кивнула, улыбнулась и придвинулась поближе. Тихо потрескивала свеча, оставляя за кругом света темноту ночи. Вспомнились вдруг Сурнель, водопад, стук сердца в полной тишине, звук, полный любви и безмятежного покоя… и вдруг вся горечь дня отступила куда-то далеко, и она вспомнила:

— Наира, слушай, а ведь завтра утром Левко приедет! Мне Дариан еще вчера сказал, а я забыла.

— Правда? — и грустное лицо Наиры озарилось улыбкой.

Девушка потянула к себе блюдо с яблоками, развернула его той стороной, где были самые румяные, и пододвинула его поближе к Лиске. Не сговариваясь, обе схватили по большому яблоку, вприпрыжку добежали до своей комнаты на втором этаже и, усевшись вместе с Рушкой на Наириной кровати, еще целых полчаса предвкушала завтрашнюю встречу с другом и обещанный им Дарианом рассказ об их с Левко приключениях. Дариан, вернувшись из Ковражина еще месяц назад, сказал девушкам, что их с Левко путешествие совершенно неожиданно оказалось очень опасным, однако благодаря их другу все обошлось, а подробности они узнают от него самого.

Глава 4

По карнизу мерно стучали капли дождя. Сквозь чуткий утренний сон Лиска услышала, как под окном переступила с ноги на ногу лошадь. Скрипнула входная дверь. Секунда, две, три… пять… восемь… одиннадцать… Странно. На счет «десять» дверь обычно, если можно так сказать, закрывалась с содрогающим душу грохотом, если ее специально не придержать в последний момент. Дверь была с норовом, и ускорить процесс или изменить его структуру не было никакой возможности. Обязательными были: вначале скрип (тут допускались вариации — от нежно-певучего до душераздирающего, с лязганьем и завыванием), потом шла пауза длиной всего секунды две, если никуда не торопишься, и в целую вечность, когда спешишь, а потом она начинала закрываться. Закрывалась она сначала медленно, медленно, медленно, а потом вдруг, безо всякого перехода, со стремительностью и неотвратимостью горной лавины захлопывалась. В особо торжественных случаях последний аккорд сопровождался содроганием стен, стекол, гераней на окнах и пламени в камине.

— …двенадцать, тринадцать, четырнадцать…