Драконьи тропы

Лиска не удержалась и выглянула в окно. Так и есть, в дверях стоял Канингем и тихо переговаривался с Дарианом, наверное, поручал прикупить что-нибудь в Ойрине. Она перевесилась через подоконник, взглянула вслед отъезжающему от дома Дариану и посмотрела на Канингема, стоящего на пороге и сражающегося со строптивой дверью. Он в очередной раз одержал победу и вынудил ее закрыться в несвойственной для нее манере, без грохота. Ему это почти всегда удавалось, в отличие от девушек, на которых она, видимо, отыгрывалась. Они обе предпочитали заходить в дом через черный ход в кухне. Для Руша же в доме проблемы закрытых дверей не существовало вовсе. Пользуясь положением всеобщего любимца, он входил и выходил в любое из окон в доме, которое было открыто. Единственным неприятным следствием популярности для него было чрезмерное внимание со стороны Глафиры, почтовой вороны, которая не упускала случая потеребить его за хвост или каркнуть в самое ухо. А сейчас Глафиры рядом не было, и он безмятежно спал рядом с Лискиной подушкой пушистым животом вверх, вытянувшись во всю длину.

Девушка полюбовалась на это свое сокровище, на спящую подругу и, потихоньку одевшись, выскользнула на кухню. Через четверть часа туда же вышла заспанная Наира, и, конечно же, прибежал Руш, который просто не мог оставаться в стороне, когда на кухне что-то происходит.

Часа через два, когда утро вошло уже в полную силу, а запах блинов и начинок к ним обосновался уже во всем доме, сводя с ума мышей, послышался перестук копыт, и к дому наконец подъехал Дариан и с ним Левко на своем огненно-рыжем скакуне.

Девушек из дома словно ветром выдуло. Впрочем, первым все равно оказался Рушка, который, как всегда, выскочил в окно.

— Ба, Вихляйка, да ты подрос. Лиска, Наира! Как же я давно вас не видел! Канингем, доброе утро!

— Ждали, ждали. Добро пожаловать! Дом уже до чердака блинами пропах, проходи скорее.

Мужчины расседлали коней и отпустили их пастись на лужайку рядом с домом. Лиска удивилась:

— Левко, а что же ты с Рыжика уздечку не снял?

— А это не уздечка — одна видимость, морок. Дариан изобразил, чтобы людей не смущать, чтобы лишних вопросов не задавали. Никаких уздечек это животное, оказывается, не признает.

— Но это же неудобно.

— Смотря кому. Ему удобно, — Левко потянул носом воздух. — А дух-то какой! Это что же вы такое напекли?

— А вот сейчас умоетесь с дороги — и за стол, там и узнаете.

Сидя за столом, уставленном блинами, оладушками, лепешками и всем прочим, что к гостям положено, Левко заворачивал в блин то одну начинку, то другую и рассказывал о путешествии до Ковражина, сам удивляясь тому, как уже давно это было. Дариан время от времени вставлял в рассказ свои пояснения, а Канингем, уже, конечно, слышавший этот рассказ, очень внимательно слушал Левкину версию и иногда спрашивал о каких-то на первый взгляд незначительных мелочах.

Кордис прибыла, когда они уже собирались переходить к чаю. В пыльных сапогах, растрепанная и заметно невыспавшаяся, она вошла молча, на дружное «Доброе утро» промычала что-то нечленораздельное, кивнула сразу всем, бросила на гостя взгляд, в котором было больше усталости, чем любопытства, и села на лавку, втиснувшись между Дарианом и Канингемом.

— Так, блины, отлично.

Она пододвинула к себе Канингемову тарелку, вытащила у Дариана из руки ложку и сосредоточенно принялась накладывать на блин несколько начинок сразу: мясную, поверх — грибную, сверху ложку рубленых яиц, после секундного раздумья — ложку сметаны. Деловито все это завернула, попробовала, слегка поморщилась, посолила, еще попробовала, подцепила пол-ложки хрена, посмотрела на нее и отставила в сторону, доела блин, подумала, закусила его хреном, вздохнула и кивнула всей компании.

— Продолжайте.

— Да мы, собственно, собирались чай пить, — сказал Канингем.

— Хорошо, только давайте пойдем туда, где есть кресла: мне надо где-то прислониться.

Они перебрались в комнату Дариана, где на столе прекрасно разместились и чайные чашки, и мед, и варенье, и сахар, и даже печенье, которое Наира испекла еще вчера. Глубоко погруженная в себя, Кордис положила в чай два куска сахара, потом еще два и принялась бездумно размешивать его ложкой. Некоторое время было слышно только, как брякает ложка. Наконец Канингем не выдержал.

— Кордис. Ты же не пьешь сладкий чай.

— Да, не пью, — встрепенулась та, отхлебнула и с досадой поставила чашку на стол. И начала рассказывать:

— Еще в начале лета мне как-то раз показалось, что у нас в Драконовых горах побывал какой-то незваный гость.

— Ты его видела?

— Нет, самого не видела. Но как-то раз видела, что от портала, того, что ближе всего к Восточным воротам, тянется след и примята трава, точно кто-то прошел. А никто из наших тогда дня три подряд этим порталом не пользовался, я спрашивала.

— Ну, Кордис, это мог быть кто-то из астианских магов, тех, что у южной окраины гор обитают. Может быть, это они зачем-нибудь заглядывали в наши края.

Она в ответ посмотрела на него скептически, как пожилая учительница на тупого ученика.