Драконья кровь

Кивнув пирамиде из медных локонов и жемчужных лент, увенчивающей нечто подобное воздушному крему — пышное, бесцветное и приторно пахнущее — Морис сделал брезгливое лицо и попытался обойти дамочек. Не тут-то было. Пирамида качнулась, цапнула его за руку и заговорила неожиданно низким голосом:

— Ах, шалун! Весь в папеньку! — баронесса раскатисто рассмеялась, а Морис передернулся: вот только напоминания о папеньке не хватало. — Душка Джофре был такой шутник. Ах! А как танцевал!

— Я не танцую с подругами моего деда. — Морис отцепил пухлую руку в шелковой перчатке от своего рукава и демонстративно стряхнул с него пылинку. — Приятных воспоминаний, сиятельные.

Пока дамочки возмущенно шипели позади, Морис выискивал в толпе Таис. Отпускать ее от себя после первых танцев было неблагоразумно, но этот ее брат! Наглый щенок просто утащил сестру за руку, как неразумное дитя. А дитя и не подумало протестовать, только виновато улыбнулось — и скрылось.

Виноватая улыбка девочке Альгредо не шла. Куда лучше смотрелся задранный носик или капризно выпяченная губка. Но что делать, если единственным, на что она ловилась, было благородство?! При воспоминании о вчерашнем вечере кулаки сжимались сами собой, а уши пытались уловить вожделенный хруст отцовской шеи. Проклятье, он был вынужден признать перед девицей собственную финансовую несостоятельность и принять ее жалость! Он, потомок древнего рода, истинный шер, играл для девочки классическую сцену под балконом, словно какой-то актеришка. Он признавался в любви и клялся, что не примет ее приданого, пока сам не сможет обеспечить достойную жизнь любимой… и плевать, что когда-то он в самом деле так считал. Ни одна любимая не станет ждать, пока нищий сын проигравшегося виконта добудет сокровища Царицы Сирен, если под рукой есть знойный бей с банковским счетом длиной с Вали-Эр. Да если бы он мог сам выбраться из долгов, кой шис бы его занес к высокомерным Альгредо?

Шис, подтолкнувший его к герцогским миллионам, танцевал с придворным магом. Регентша томно улыбалась, ворковала и строила темному шеру глазки, забыв о только что проигранной партии. Еще бы. Теперь дело Мориса — не допустить, чтобы король женился на шере Альгредо.

Сегодня Морису везло. Герцог был занят беседой с графом Сильво и каким-то немолодым сиятельным шером. Что-то в нем казалось знакомым… конечно! Этот лошадиный профиль и вислые усы могли принадлежать только шеру Акану, автору знаменитых «Записок путешественника» и «Традиционной кухни зургов». На книжной гравюре он казался старше, и усы были длиннее, к тому же Морису почему-то казалось, что хоть капля дара у знаменитого писателя есть. Морис бы и сам хотел побеседовать с Акану, но пока ему было не до того: король пригласил на рондо одну из фрейлин Шуалейды, следовало пользоваться моментом.

Честно говоря, короля он совершенно не понимал. Как можно предпочесть высокомерную зазнайку Альгредо очаровательной Виоле Ландеха? Милая, нежная и добрая, она освещала все вокруг. От одной ее улыбки любой, самый дерьмовый день становился ясным. О, если бы Виола хоть раз посмотрела на Мориса так, как смотрела на недокороля! Сколько раз Морис ловил ее восторженные и влюбленные взгляды — увы, не в свою сторону. Его Виола не замечала в упор, ослепленная… он мог бы сказать — блеском короны, но это было бы грязной ложью. Любовью она была ослеплена, любовью к глупому, капризному мальчишке, по божескому попущению ставшему королем Валанты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Именно поэтому Морис ни на ломаный динг не поверил, что Виола вот так взяла и вмиг влюбилась в какого-то смазливого раба. Еще и, какая пошлость, заколдованного в кота. Мерзость же! Наверняка все это устроила сумрачная колдунья, ей-то законы не писаны.

И темному шеру Бастерхази не писаны.

Хотел бы Морис, чтобы то же самое относилось и к нему. Чтобы к нему обращались «ваша темность» и выполняли любой каприз. Чтобы на него прекрасная шера смотрела влюбленными глазами и прощала ему все на свете, даже срыв собственной интриги. А ведь именно придворный маг виноват, что ничего не вышло из королевской помолвки. За то ему, конечно же, большое спасибо. Но… все равно — удачливая сволочь. Ему достаточно только руку протянуть, и любая красавица, любая богатая невеста упадет в его объятия. Если уж сама Ристана Великолепная вот уже пятнадцать лет держит его в своей постели и, судя по пылким взглядам, не собирается отпускать.

Вот если бы так смотрели на него, Мориса! И не Ристана Великолепная — в траве он видел и блеск короны, и прилагающуюся к ней головную боль. Его бы вполне устроила ласковая пышечка Виола, с ее прозрачными голубыми глазами, похожими на весеннее небо…

Может быть теперь, после скандала, граф Ландеха куда благосклоннее посмотрел бы на сватовство виконта? Вряд ли Виоле теперь светит выгодный брак. Хотя, скорее всего ей придется уйти в монастырь во исполнение клятвы. А ему — окрутить девицу Альгредо. Иначе его жизнь не будет стоит и ломаного динга.