Драконья кровь

Рычание перешло в бормотание. Стефани присела на корточки, поджав руки под подбородок. Она чуть покачивалась и не спускала с Милдред внимательного взгляда.

– Потом что-то происходит… Никогда не угадаешь, что именно. Номер десятый взбесили одуванчики. Клайв принес ей. Хотел порадовать. А она впала в такую ярость, что каталась по полу, выла и раздирала себя руками. Девятнадцатый была уверена, что я ее изнасилую. Все ее мысли постепенно сосредоточились на этом, она не могла говорить ни о чем, кроме своего ожидания момента. И видит Бог, мне хотелось ее изнасиловать, чтобы посмотреть, что будет, если фантазия исполнится.

– И ты…

– Не успел. Она умерла. Тихо. Во сне.

Дверь открылась, и появился Клайв с тележкой, прикрытой белым платком. Под ним угадывались инструменты, и Милдред не хотелось думать, для чего они нужны.

– Это не больно, – сказал Джонни, провожая тележку взглядом. – Поверь, меньше всего мне хочется причинять боль. Но… наука требует… я должен завершить начатое.

– Что он сделал?

– Кто? А, Гордон Эшби? Сперва скрестил своих детей от разных браков, надеясь получить сверходаренного внука, но реальность обманула ожидания. Дочь его умерла, а ребенок… Станислав-первый Эшби провел свою жизнь – а прожил он без малого тридцать лет, – взаперти. И жену ему выбрали из числа бесприданниц, которым нечего было терять. Гордон же продолжил эксперименты. Он изучал ритуалы айоха, и травы их, и предания. Он экспериментировал, пытаясь получить других детей, но к тому времени заразился сам, а этот паразит весьма капризен. Он передается с мужским семенем и развивается вместе с младенцем, что имеет свои последствия. Часть детей родились мертвыми, другие имели те или иные изъяны. Это был долгий путь. Но он справился, Гордон Эшби. Он получил сильного и одаренного правнука, а с ним – ритуал, который гарантировал, что наследникам передастся дар Эшби.

Он сдернул платок и отступил, позволяя Милдред оценить хищную красоту хирургического инструмента.

– Не стоит опасаться. Мне иногда приходится помогать подопечным, когда они вредят себе. Гордон Эшби, следует признать, был гением.

Джонни перебирал скальпели, доставая то один, то другой. Он поворачивал их то так, то этак, замирал в картинной позе, будто раздумывал, а не применить ли инструмент прямо сейчас, благо есть на ком. Но качал головой. Вздыхал. И откладывал.

– Он ничего не знал о сути явления, но сумел найти способ соединить преобразованную силу источника, кровь драконов и собственные изыскания. Методика, конечно, весьма сомнительная с точки зрения современной науки, но для тех времен она была… невероятна.

Скальпели закончились, и Джонни взял в руки пилу.

– Номер одиннадцать была тихой. Она не выла, не каталась по полу, не плакала даже, сидела в уголке целыми днями. Иногда мы разговаривали. Она всегда отвечала. А потом, однажды, когда я приехал, то обнаружил, что она разодрала себе ногу почти до кости. Ногтями… ногу пришлось отрезать. Руки тоже.

Милдред с трудом подавила приступ паники. Ее найдут? Или нет?

Майкла ведь не нашли, и подземелья на самом деле огромны. Тогда… тогда она станет очередным номером, который тихо сойдет с ума.

– Ты здесь не жил, – надо отвечать, надо втягивать его в разговор. Нарциссы любят показать себя умнее других, и в этой любви к себе главная их слабость. – Ты наведывался… время от времени.

– Там полагают, что я очень люблю рыбалку. – Джонни вернул пилу на место. – А мое присутствие здесь не так уж и необходимо. Да, на начальной стадии важно отслеживать все изменения, но отец неплохо воспитал Клайва. Идеальный помощник. Исполнительный. Аккуратный…

Помощник держался в тени. Он по-прежнему перебирал бусины четок, но взгляд его был устремлен на клетку.

– И все это время ты… убивал… после того, как они становились не нужны? – Она старалась выглядеть испуганной, для чего не пришлось прикладывать особых усилий. Милдред и вправду была испугана. Вот только сейчас она не позволит страху взять верх.

– Смерть – это просто стадия эксперимента, не более того…

Шприцы.

Дюжины две шприцев разного размера, наполненных мутноватой жидкостью, в которой, кажется, проблескивает что-то.

– Но нет, я же говорил, первое время я просто пытался понять. Отец делал записи, но до крайности неаккуратные. И он всего-то пытался усовершенствовать ритуал. Ему и в голову не пришло подойти к вопросу иначе, понять, с чем он все-таки имеет дело. Он настолько уверился в существовании проклятия, что и думать не хотел о том, что само по себе оно есть лишь физическое проявление чего-то совершенно иного.

Джонни смотрел на шприцы. Задумчиво. И сейчас это не было представлением.

– Он был одержим мыслью о женитьбе на этой бестолковой женщине, которая могла бы получить многое, не будь так горда… От женщин одни проблемы, правда, Стефи?

– И сказано, что уста их есть мед, а меж ними сидит змея.