Драконья кровь

Выбирала снимок, тот, который самый первый. Вяло удивлялась, что женщины на них выглядят живыми. И укладывала снимок по левую руку.

Брала следующую.

Раскрывала. Перелистывала страницы, скользила взглядом по строкам, которые, казалось, давным-давно выучила наизусть. И пересматривала фотографии, чтобы вновь выбрать одну.

И снова…

Лука появился на седьмой папке.

- Тебе отдыхать надо, - сказал он с порога. Мрачный какой. И мокрый. И грязный. И все равно стало вдруг спокойней.

- Потом, - Милдред покачала головой. Ей отчаянно хотелось поделиться тем, что она поняла. – Иди сюда. Пожалуйста.

На полу оставались следы, и Лука стянул ботинки. Куртку уронил на пол, но подошел. Сел и, не удержавшись, коснулся губами макушки.

- Извини.

- И не подумаю, - Милдред прижалась к его плечу. Не стоит обольщаться, этот роман обречен изначально. Просто… так сложилось.

Эмоции.

Нервы. И тот, рядом с кем спокойно. Но стоит вернуться в офис, и Лука поймет, что Милдред – вовсе не та женщина, рядом с которой будет комфортно жить.

- Смотри, - она поспешно отогнала ненужные мысли. – Это первые жертвы. Видишь?

Она водила пальцем со снимка на снимок.

Копии.

Оригиналы в архиве, но копии научились делать отменного качества.

- Обрати внимание, насколько он аккуратен, дотошен. Продумана каждая деталь. Наряды. Прически. Позы… на первый  взгляд здесь то же самое.

Милдред вытащила снимок той девочки из местного кафе.

- Здесь то же самое. На первый взгляд.

На второй и третий тоже. Поза. Прическа. Наряд. Множество мелочей, которые кому другому показались бы неважными.

Лука слушал.

Он, в отличие от прочих, умел слушать. И быть может, если представить, что потом, по возвращении, он останется хотя бы другом, Милдред бы рассказала.

О том, каково это, пытаться встать на ноги.

О том, как болит спина и каждый шаг – будто последний. О том, как немеют мышцы и всякий раз появляется страх, что онемение не пройдет никогда. О том, как с упреком смотрит самый близкий человек, пусть никогда и не скажет, но ты по глазам видишь, что где-то в глубине души тебя считают виноватой.

Не уследила.

Не остановила.

Не спасла.

А потом разум гаснет, безумие защищает от боли.

Рассказала бы об Академии, где свои порядки, и Милдред даже для них была странновата с ее корсетом, который пришлось носить несколько лет, с неуклюжестью и мрачным нравом.

Лука потерся щетиной о плечо.

Выслушал бы?

Да. И потом они бы вместе посмеялись над глупой девочкой, которая пыталась доказать всем и каждому, что слабый дар – это не приговор, что она может… сама не знает, что может.

Милдред вздохнула.

- И смотри дальше. Если отрешиться от самих убийств, что мы видим? Человека в высшей степени педантичного. Для него очень важны детали. А еще он осторожен. Продуман. Он выбирает место и время. Он заботится о том, чтобы ему не мешали, как тогда, когда сторож парка был усыплен. И он точно не дразнит полицию.

- Не дразнит?

- Эти девочки – его произведение искусства, то, чем он желает поделиться. Не с полицией, но со всеми. Остальное вторично. А вот здесь… - она вытащила голову на блюде. – Здесь я вижу вызов. Приглашение к игре. Чучельник не стал бы возиться с тем, что не вписывалось в его представления о прекрасном, а это – не вписывалось.

И руки тоже.

Чьи – установить не удалось. Пока числились в базе улик под номером.

- Он дразнит нас. Он показывает, что лучше нас. Умнее. Быстрее. Ловчее. И розы – это демонстрация силы. И умений. Он хвастается. А еще… - Милдред зажмурилась, пытаясь успокоить срывающееся сердце. – Я кое-что вспомнила… то есть, я думаю, что это память, но вынуждена предупредить, что ни один суд не примет эти воспоминания в качестве доказательства. Слишком давно все было, травма опять же.

- Насрать на суд.

Лука обнял и сдавил так, что ребра заныли, правда, тотчас отпустил.

- Ты  как?

- Жива, как видишь. И голова работать стала… тогда, много лет тому, Чучельник действовал не один. У него был кто-то, кто помогал. Кто-то, кто перетащил разбитую машину на трассу. Кто выкинул меня рядом. Кто-то, кто позаботился убрать лишние следы. И отправил шерифа. Или… он сам отправился. Бритва Оккама. К чему плодить сущности? Он меня узнал, а значит… возможно… видел тогда, а не снимки в газетах. Про меня писали лишь в одной и то мельком. Всех интересовал Чучельник и его жертвы. Я знаю. Я собрала все вырезки. Потом. Позже.

Тот альбом начала еще тетушка, которой казалось, что именно так она помогает следствию.

- То есть, шериф?

- Не знаю, - вынуждена была сказать Милдред. – По возрасту подходит. И… Эшби были в этом завязаны.

- Розы?

И розы.

И безумие Лукреции Эшби, за которым виделась очередная тайна.

Сгоревшая мастерская. Драконы. Дети. Весь этот нелепый городок, упрямо хранивший свои секреты. Сапфировая подвеска и очередная пропавшая женщина, пусть и мошенница, но все же. Вихо Саммерс. Его сестра, которая умеет говорить с драконами. И обожает Ника Эшби, о чем знает весь город, но уже не смеется даже, потому что такая слепая любовь пугает.