Драконий пир

А недели через три пришла новость о том, что в Белграде, заваленном трупами, началась чума, которая скосила значительную часть защитников города, а также Яноша Гуньяди и Яноша Капистрана. Янош умер прямо в Белграде, а Капистран хотел сбежать от болезни, уехать подальше, но, по слухам, всё же успел заразиться и скончался в дороге.

— Серая крыса сдохла! — не удержался Штефан Турок, вместе с Владом и другими боярами слушавший турецких посланцев. — Теперь она больше не запалит костерки!

"Ворон тоже сдох. Он уже не прилетит, чтобы согнать меня с трона", — хотел ответить Влад, но промолчал.

Вторая новость, принесённая турецкими послами, состояла в том, что Дракулов сын должен отправляться к султану немедленно, поскольку турецкий правитель ждёт, и пусть Влад, согласно воззрениям турок, должен был чувствовать себя счастливым оттого, что к нему проявлено столько внимания, эту новость Влада никак не считал радостной.

"Как же не вовремя! — подумал он. — Я надеялся отправиться к Мехмеду хотя бы в октябре, а надо ехать сейчас, когда ничего ещё не успокоилось, и мои враги всё ещё могут поднять бунт. Я будут отсутствовать около месяца, а тут каждый день можно ждать чего-нибудь".

Третью новость турецкий посол сообщил на следующий день при личной беседе, когда Дракулов сын пригласил его в свои покои, чтобы осторожно разузнать, сколько дней можно промедлить с отъездом в Эдирне, чтобы султан не разгневался.

Выяснилось, что не более двух, и вот тогда посол, между прочим, сообщил, что Влад зря не торопится, ведь в Эдирне его ожидает весьма приятное открытие:

— У тебя родился ещё один сын, — сказал посол. — Я по секрету передаю тебе эту новость и сердечно поздравляю.

Румынский государь, честно говоря, не знал, радоваться или нет, ведь новый сын привязывал его к Турции ещё крепче, чем прежде. Уже три человека, родных ему по крови, находились там — два сына и младший брат.

Новый румынский государь покидал Тырговиште с тревожным сердцем и надавал своим слугам целую кучу наставлений на разные случаи. Войке велел присматривать за митрополитом и следить, чтобы старик не глупил. Молдовену было велено присматривать за Владиславом-младшим, который уже держал путь в Трансильванию, но мог повернуть назад, узнав, что нынешний государь вынужден отлучиться. Йове было велено присматривать за казной. Штефану Турку — присматривать за пленниками:

— Если вдруг кто-то попытается их освободить, и ты поймёшь, что они освободятся, не отдавай живыми. Убей их всех, а иначе эти предатели, выбравшись из моих подвалов, поднимут смуту, и будет в сотни, если не в тысячи раз больше крови.

* * *

Мехмед встретил Влада в весёлом настроении:

— Знаешь, Влад-бей, на мне великий грех, — говорил он, полулёжа на возвышении, заваленном подушками. — Когда я был рядом с той крепостью, то вместо того, чтобы благодарить Аллаха, отчаялся и спрашивал, за что Он гневается на меня. А между тем Аллах оказал мне великую милость! Он подарил мне жизнь, а также подарил жизнь многим моим слугам и воинам! Он спас меня от чумы!

Султан всё время старался поудобнее устроить ногу, рана на которой ещё не вполне затянулась. Глубокие раны всегда заживают долго, а злополучная стрела, угодившая Мехмеду в бедро во время Белградской битвы, вонзилась глубоко.

— Если бы я взял крепость, то непременно подхватил бы заразу, и сейчас мой труп следовал бы в Бурсу, место упокоения моих предков, — объяснял султан. — И если б я продолжил осаду, случилось бы то же. Чума поселилась бы и в моей армии.

Влад не мог не заметить, что Мехмед всё время оглядывался на открытые двери соседней комнаты, как будто видел там кого-то. В итоге не только султан стал посматривать туда — румынский гость тоже попытался увидеть неизвестного свидетеля беседы — и тогда Мехмед пояснил:

— Это лекарь.

Престарелый лекарь с помощником приблизились к двери настолько, что и Влад их увидел.

— Моему великому повелителю пора сменить повязку, — мягко произнёс старик и, судя по всему, не в первый раз, но упрямство властителей он привык терпеть.

— Видишь, Влад-бей? — Мехмед указал на своих врачевателей. — Вокруг раненых часто вьются мухи. Но если простой воин привлекает мух величиной с ноготь, то вокруг султана вьются насекомые, своими размерами соответствующие могуществу правителя! Вот такие! — он снова ткнул пальцем во врачевателей.

Лекарь едва заметно покачал головой, а помощник вздохнул.

— И эти насекомые почти богохульствуют, — продолжал Мехмед. — Они не верят, что если Аллах спас меня от чумы, то уж точно не позволит умереть от раны, которая почти затянулась. Я уже знаю, что будет. Сейчас они меня перевяжут, и зуд, только унявшийся, возобновится.

— Я уже имел счастье сообщать моему великому повелителю, что если рана чешется, это значит, полное выздоровление близко, — напомнил лекарь.

Султан обернулся ещё куда-то — очевидно к слуге, также находившемуся в соседней комнате:

— Принеси опахало.