Драконий пир

— Может, всё-таки не надо? Ещё пораним друг друга, — неуверенно произнёс малоопытный боец.

— Нет, надо, — успокаивающе улыбнулся Молдовен. — Пора тебе отвыкать от деревяшек. А после, если вдруг случится участвовать в настоящем смертельном бою, вспомнишь меня и благодарить станешь.

Молдовен вдруг сделал шаг вперёд и со всего размаху нанёс рубящий удар. Влад аж глаза вытаращил, хотел отпрянуть, но его рука сама приняла правильное положение — лезвие меча скрестилось с мечом противника, а затем Влад оттолкнул чужое лезвие в сторону, ведь это движение было много раз им отработано, пусть не на мечах, а на палках.

— Ну, вот — ты же умеешь! — засмеялся наставник. — Главное, чему тебе теперь надо научиться, это не робеть перед настоящим мечом. Научишься — и будешь воином.

Не успев договорить, Молдовен уже нанёс следующий удар — теперь сбоку, скользящий — но и это нападение Влад тоже отразил.

— А сам-то чего!? Нападай! — снова засмеялся Молдовен.

С тех пор они уже не пили, раз нашлось другое дело. Почти каждый день на заднем дворе домика на окраине города слышался звон металла и ободряющие крики наставника:

— Давай, давай! Не робей! Наступай! Видишь, я утомился? Видишь? А зачем мне отдых даёшь, раз у самого силы остались? Это всё равно считаётся честный бой. Давай!

Седая старушка — хозяйка жилища — глядя из окошка на поединщиков, махавших настоящими мечами у неё во дворе, только крестилась и охала.

Так минуло два месяца, а к концу лета у наставника вдруг появились некие дела, не позволявшие проводить поединки ежедневно. В доме Влада он появлялся всё реже, а в начале осени пропал.

Молдовен дал о себе знать на исходе второй декады сентября. Именно тогда Владу, вернувшемуся из Александрова дворца с очередного пиршества, Нае передал кошелёк с серебряными монетами:

— Молдовен приходил, пока тебя не было. Долг вернул, — сказал слуга, а сам уселся у окна и принялся чинить рубаху.

Влад задумчиво подбросил кошелёк в руке и поймал:

— А откуда у Молдовена деньги взялись?

— Сказал, что теперь нашёл себе службу, — ответил Нае.

— У Александра? — не понял Влад.

Нае задумался:

— Кажется, нет. Если б он стал Александру служить, то не говорил бы так запутанно.

— Запутанно?

— Да, господин, — кивнул Нае и добавил. — Молдовен не только долг вернул, но и просил передать тебе на словах... Ой, запутанно как-то говорил, — слуга снова задумался, вспоминая.

— Что говорил-то?

— Говорил, чтобы ты не держал на него зла. Говорил, что он тебе не враг, но ты, возможно, станешь думать иначе.

— А почему я стану считать его врагом?

— Он сказал, что ты скоро сам всё увидишь.

IV

Смена власти в Молдавии не стала для Влада неожиданной. Он даже хотел примкнуть к войску Александра, узнав, что появился новый претендент на молдавский трон — некий Богдан, собравший не слишком большую, но крепкую рать.

Александр, понимая, что войско претендента организовано хорошо, мало верил в свою победу и потому спросил Влада, рвавшегося воевать:

— А если проиграю, поедешь со мной к ляхам?

Земли поляков находились ещё дальше от Румынии, чем Сучава, поэтому Влад задумался. Он вдруг вспомнил: "Мой отец когда-то давно тоже собирался податься к ляхам — собирался от безысходности".

Отцу в те давние времена было примерно столько же лет, сколько теперь исполнилось Владу, и находился родитель в схожем положении — в Румынии престол оказался занят другим князем, весьма склочным, да и в Венгрии ждала опасность. Оставалось уехать подальше и попытаться устроиться на службу к польскому королю, однако из родительской затеи ничего не вышло, до Польши доехать так и не удалось, что в итоге оказалось к лучшему.

Вот почему Влад не знал, соглашаться или нет, а Александр принял его раздумья за вежливый отказ:

— Если к ляхам не поедешь, тогда лучше тебе оставаться в стороне от этой войны. Я не осужу. У тебя свой путь.

Вскоре после этого до Влада дошли слухи, что Александр проиграл битву и скрылся в польских землях, а победитель — Богдан — готовится обживаться во дворце в Сучаве.

Богдан, как и все отпрыски рода Мушатов, правившего Молдавией, тоже приходился Владу родственником — правда, очень дальним. Александр, теперь бежавший в Польшу, являлся прямым потомком молдавского государя Александра Доброго, а Богдан происходил из другой ветви. Богданов отец был братом Александра Доброго.

"Значит, мне нынешний правитель — двоюродный дядя, — высчитал Влад. — Мы почти не родня".

Такое положение дел совсем не радовало румынского беглеца. Надеяться, что новый государь проявит такое же гостеприимство, как прежний, было трудно. Хотелось с кем-то посоветоваться, но Войко обещал вернуться только к началу зимы, а Нае ничего в таких делах не понимал и слепо доверял своему господину:

— Как решишь, так и правильно. Если что, кафтан твоего отца лежит в сундуке в целости. Хоть сейчас надевай.

Влад уже готов был ругать себя, что приехал в Молдавию, а не в Турцию: "У турков жить так свободно, как здесь, конечно, не вышло бы, но зато власть там каждые несколько месяцев не меняется".