Драконий пир

— Да, повелитель, — ответил Влад.

— Однако по его воле ты оказался оторванным от своего отца. Ты прожил здесь четыре года. Это долго.

— Всё верно, повелитель, — отвечал Влад, — но если бы я не жил при дворе твоего отца, то разделил бы судьбу своего отца и старшего брата — был бы уже мёртв. Воистину, Всевышний даёт нам не то, что мы хотим, а то, в чём действительно нуждаемся.

Недавний заложник говорил по-турецки, и потому имя Бога в его устах звучало, как имя Аллаха. Рассуждая о божественной мудрости, Влад повторял не слова улемов, а слова православных священников, однако Мехмед, наверное, решил, что гость цитирует улема.

— Ты рассуждаешь мудро, — улыбнулся султан, — однако я думаю, что мой отец был излишне строгий человек, а излишняя строгость может отвратить от правителя даже самых верных его слуг. Не поэтому ли ты так долго не возвращался в Эдирне, когда потерял трон? Ты боялся, что мой отец разгневается?

"Ну, нет, — думал Влад. — Я в эту ловушку не попадусь. Сын может сколько угодно осуждать своего отца, но другим этого делать не позволит. Нет, Мехмед, ты не услышишь от меня ни одного плохого слова о Мурате. Можешь даже назвать его свиньёй, которая каждую ночь ложилась спать в обнимку с винным кувшином и умерла от пьянства, но я ни за что не пожелаю с тобой согласиться".

— Мне сложно судить о строгости твоего отца, повелитель, — произнёс гость. — К примеру, рыбак, выходящий в море на своём баркасе, видит и ясные дни, и бури, но даже после самой жестокой бури не станет ругать волны, потому что море даёт пищу и заработок. Куда рыбак денется от моря! Лишь буря утихнет, и он снова доверяет себя волнам.

— Когда ты успел усвоить эту истину? — удивился султан. — Разве твоя страна граничит с морем?

"Граничила во времена моего деда, — подумал Влад, — пока турки не оторвали от Румынии эти приморские области и не присоединили к своей державе". Однако вспоминать об этом сейчас не следовало.

— Чтобы приехать в Эдирне, я сначала вынужден был сесть на корабль, — начал объяснять Влад. — Мне хорошо известно, повелитель, что самый короткий путь в твою страну лежит через мои земли, но, увы, путь в мою страну для меня закрыт, и мне пришлось путешествовать длинной дорогой — по морю. Вот тогда-то, находясь на корабле, я поразмыслил о том, что может дать море смиренному рыбаку.

— Получается, ты знаешь, о чём говоришь, — снова улыбнулся Мехмед. — Что ж, я вижу, в твоём сердце нет злобы на моего отца.

Вот теперь беседу, пожалуй, можно было считать законченной. Султан явно остался доволен принятым решением о том, чтобы взять Влада на службу, но прежде, чем Мехмед повелел бы новому слуге удалиться, следовало успеть спросить...

— Повелитель, как я могу таить злобу на того, кто заботился не только обо мне, но и о моём младшем брате! Мы с братом удостоились чести жить под одним кровом с султаном, в этом дворце. Я надеюсь... — Влад запнулся, — что мой брат по-прежнему живёт здесь?

— Разумеется, — ответил Мехмед. — И всё так же окружён заботой.

— Могу я увидеться с ним?

— Как я могу запретить, чтобы братья виделись! — всплеснув руками, воскликнул султан и добавил. — Я не сомневался, что ты вернёшься сюда, в Эдирне. Вернёшься из-за брата. Ты, конечно, хочешь снова получить трон и справедливо видишь во мне того, кто поможет тебе, но братская любовь для тебя тоже значит много. Я знал, что рано или поздно ты приедешь. Мне даже жаль, что у меня нет братьев, привязанных ко мне так, как ты привязан к своему брату.

Владу следовало радоваться, что Раду жив и здоров, и что нет препятствий увидеться с ним, но тут совершенно некстати вспомнилась одна история, рассказанная купцом-греком по пути в Варну — история об убийстве. Молодой султан сейчас жалел, что лишён братьев, а между тем сам приказал убить одного из них!

Когда Мехмед только взошёл на трон, то вдруг выяснил, что одна из отцовских наложниц недавно родила мальчика, то есть претендента на султанскую власть, а ведь Мехмед уже привык считать себя единственным наследником.

Конечно, младенец ни коим образом не мог преградить своему взрослому брату дорогу. Ребёнок наверняка не дожил бы даже до того возраста, когда дети перестают пачкать пелёнки — младенцы в гареме умирали очень часто. И всё же молодой султан решил не испытывать судьбу, велев утопить своего брата в детской лохани для купания.

Ещё одна смерть младенца в гареме — многие не увидели в этом печальном событии ничего необыкновенного, но слухи всё же начали распространяться. Влад и сам не мог решить для себя, насколько они правдивы. Одно казалось несомненным — в словах Мехмеда о братьях присутствовало некое лукавство.

"Наверное, султан полагает, что я стану послушен ему не только из-за того, что он обещал мне помощь в моей мести, но и из-за Раду. Мехмед не отдаст его. Не позволит увезти", — решил новый султанский слуга. Однако Мехмед позволял братьям видеться, и этому следовало радоваться.

— Я могу увидеть брата сегодня?