Драконий жемчуг

Ха На уже устала гулять возле ограды, сидеть на ограде, прислоняться к ограде – домочадцы семьи Ким давно почивали, а самого младшего все не было и не было. Как потащил вместе с гребцами внезапно сомлевшего многоцветного, так до сих пор и не вернулся. А она даже домой не пошла: так не терпелось обсудить чудеса, которые Сон Ён сотворил.

Девушка даже успела вздремнуть, свернувшись клубком на террасе, когда послышались неровные приближавшиеся шаги. Ха На села, вглядываясь в темноту.

– Пришел наконец?

Сон Ён тяжело опустился – скорее плюхнулся – рядом с ней. Учуяв крепкий запах бражки, девушка сморщила нос:

– Ну во-от! Я-то думала, ты с многоц… с Лян Ро Илем возишься! А вы, значит, все это время преспокойненько винца попивали!

– И попивали и поедали, – согласился парень, вытягиваясь на досках во весь свой немалый рост. – А ты чего тут?

И впрямь – чего это она тут? Вон Чан Ми сразу в деревню понеслась: рассказывать про диво дивное, чудо чудное. И бабушка заждалась, все глаза проглядела. А она здесь торчит, ждет этого… выпивоху!

– Запомни: сначала человек пьет вино, а потом вино пьет человека! – нравоучительно заметила Ха На, собираясь встать.

Горячие пальцы сомкнулись вокруг ее запястья вроде браслета – и не тесно и не больно, но просто так не высвободишься. Да и не хочется.

– А скажи, как я сегодня! – самодовольно заявил Сон Ён.

Имеет полное право хвастаться! Ха На поддержала:

– Они ведь и впрямь тебя слушаются! Никогда этакого не видела! Может, приезжий господин дело говорит – кто-нибудь да найдет по твоей просьбе жемчуг. И ему счастье, и тебе радость.

Сон Ён помолчал. Спросил небрежно:

– Так Лян Ро Иль рассказал, что мне обещано за помощь?

– Ну да.

– И что ты по этому поводу думаешь?

О чем он спрашивает? Не надует ли его многоцветный? Не надул ли уже – может, тот жемчуг и не драконий вовсе, не волшебный камень?

…Или о том, что вскоре Ким Сон Ён с семьей может вернуться в столицу?

Опершись обеими руками за спиной, Ха На подняла голову к небу.

– Смотри, какое сегодня небо ясное! Вон и Серебряная река[45] видна вся до капельки. Каждая звезда – судьба человека. Самые крупные священные звезды у героев, мудрецов, правителей. А мы с бабушкой, да и вообще все местные, во-он там, видишь? – указала на участок неба, усыпанный крохотными звездочками, сливавшимися в туманную дымку. – Я к чему? Негоже аисту жить среди кур. Всяк должен пристать к своей стае. Иначе как же?

И Ха На вздохнула. Как она полагала – потихоньку. Браслет из пальцев Сон Ёна сжался плотнее.

– И что? Даже скучать по мне не будешь?

– Скучать?!

Ха На рассмеялась – так искренне и громко, что, спохватившись, зажала сама себе рот ладонью. С полминуты молодые люди прислушивались, не выйдут ли ругаться разбуженные старики. Но в доме было тихо.

– Скучать! – продолжая пофыркивать от смеха, проговорила девушка. – По чему скучать-то? По твоему носу задранному – того и гляди им в небо уткнешься? Или что к двум нашим голодным ртам прибавилось еще четыре? Или тому, что тебя, как дитя малое, всему учить приходится? Исскучалась уже прямо сейчас, ага!

Парень не на шутку рассвирепел. Прошипел:

– Ах ты, мелочь ядовитая! – и дернул ее за руку так, что Ха На от неожиданности свалилась прямо на него. Опешив, некоторое время таращилась в близкое лицо Сон Ёна, потом спохватилась, зашевелилась, уперлась ладонями ему в грудь…

Да только тот не пустил.

– Не будешь скучать, значит? – повторил он зловеще. – Ну, посмотрим…

Ха На собиралась спросить: и как же это он посмотрит, если будет ой как далеко?

Не успела.

…Губы его пахли вином и морем. Хмельным морем. Это море хотелось пить, и пить, и пить – даже зная, что завтра тебя замучит иссушающая жажда. И слушать гудящие подводными колоколами сердца, его и свое. И чувствовать, как звенят под гладкой кожей накатывающие огненные волны. Погрузиться в крепкие объятия, опуститься на самую глубину и захлебнуться там от наслаждения, жара, нежности и печали…

* * *

Поступок, совершенный под влиянием минутной досады и долгого подспудного желания, имел своей целью лишь проучить вредную хэнё. А наказал он самого себя.

Сон Ён и сам не понял, каким чудом или усилием отодвинулся. Как и позже не понял, зачем он это сделал. Девчонка упрямо цеплялась за его одежду, все норовила обнять – руки, словно огненные обручи, – и даже урчала от удовольствия, как маленький сытый пригретый зверек. Пришлось как следует ее встряхнуть (хорошо еще не оплеуху отвесить), чтобы не искушала его, и без того стремительно теряющего последние остатки самообладания. Столкнуть с себя, сесть и прошипеть, ненавидя в этот момент и ее и себя:

– Ну что, так-таки и не заскучаешь? А-а-а, у тебя же еще сыночек господина Ли на сладкое приготовлен!