Драконово семя

Как вспоминал присутствовавший в вагоне министр двора Фредерикс, в этот момент у генерала Рузского, видимо до предела истощенного бесконечными разговорами и переговорами, сдали нервы – в конце концов, дипломатия никогда не была любимым делом генерала от инфантерии.

В минуту колебания государя Рузский резко вскочил, положил руку на кобуру с пистолетом и, схватив императора за руку – что казалось немыслимым оскорблением, – нервно закричал: «Подпишите же, подпишите! Разве вы не видите: вам больше ничего не остается?! Если вы не подпишете, я не могу ручаться за вашу жизнь!»

Сам Николай Рузский описывал эту сцену иначе: «Царь выслушал доклад, заявил, что готов отречься от престола… После завтрака, около 15:00, царь пригласил меня и заявил, что акт отречения им уже подписан и что он отрекся в пользу сына…»

Далее, как рассказывает Рузский, государь передал ему подписанную телеграмму об отречении. «Я положил ее в карман и вышел, чтобы, придя в штаб, отправить ее. Совершенно неожиданно в штабе мне подали телеграмму за подписью Гучкова и Шульгина с извещением, что они выехали в Псков. Получив телеграмму из Петрограда, я воздержался от опубликования манифеста об отречении и отправился обратно к царю. Он, видимо, был весьма доволен посылкой к нему комиссаров, надеясь, что их поездка к нему свидетельствует о какой-то перемене в положении».

Под давлением генералов, проводя телеграфные переговоры с председателем Государственной думы Михаилом Родзянко, зная о захвате власти в Петрограде революционерами, видя повсеместный саботаж своих приказов и поручений, Николай II вечером 2 марта согласился отречься от власти. По закону о престолонаследии императором должен был стать его сын Алексей. Однако государь в своем манифесте отрекся не только за себя, но и за наследника, мотивируя это «нежеланием расстаться с любимым сыном». Николай II передал власть младшему брату Михаилу, который на следующий день заявил, что сможет принять корону только по воле российского народа.

Из дневника Николая II: «Утром пришел Рузский и прочел свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы будто бессильно что-либо сделать, так как с ним борется социал-демократическая партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в Ставку, а Алексеев – главнокомандующим. К 2:30 пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из Ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с которыми я поговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена, и трусость, и обман!»

Рузский сам впоследствии не раз хвастался, что «убедил царя отречься от престола». В ссылке в Тобольске Николай II однажды сказал: «Бог дает мне силы простить всем врагам, не могу простить лишь одного человека – генерала Рузского».

Дальнейшее хорошо известно. Деморализованная и лишившаяся основ управления армия хлынула домой, снесла остатки великого государства и всей насквозь прогнившей старой жизни. Как говорили герои Достоевского Петр Верховенский и Николай Ставрогин, «в сущности, наше учение есть отрицание чести и что откровенным правом на бесчестье всего легче русского человека за собой увлечь можно…Право на бесчестье – да это все к нам прибегут, ни одного там не останется!»

Право на бесчестье – главный лозунг русских революций XX века. Революция 90-х – в их числе. Знаменитые лозунги Ельцина «Обогащайтесь!» и «Берите суверенитета, сколько сможете проглотить!» – разве это не шлюзы, открывшие необъятные просторы бесчестья? Вот мы все и ринулись дружно в те неизведанные просторы, взалкав новых и бескрайних бесчестий! Ну и что, много среди нас счастливых оказалось?

* * *

Как вспоминали позже свидетели казни, генерала зарубил сам председатель Чрезвычайной комиссии Пятигорска по борьбе с контрреволюцией товарищ Геворк Атарбеков, между прочим бывший студент юридического факультета МГУ, чем неоднократно хвастался.

Самоуправство «железного Геворка», которого сравнивали с «восточным царьком», приобрело со временем настолько скандальный характер, что по ультимативному требованию Ударной коммунистической роты, во главе которой стоял большевик Аристов, его впоследствии отстранили от должности. Но это было потом…

Атарбеков подвел генерала к краю ямы, где в агонии хрипели израненные люди, и весело спросил:

– Смотрите, смотрите внимательней, господин генерал, надеюсь, вы довольны нашей великой российской революцией?

– Я не вижу революции, вижу лишь великий разбой, – коротко ответил генерал и наклонил голову.

Догадывался ли Рузский двадцатью месяцами ранее, что своей изменой лично открыл врата ада для России?

Повелитель мира