Драконово семя

Игнат был уверен, что умен и по-настоящему талантлив, – в собственную исключительность, в их особую одаренность верили все его приятели из кружка Моргенрота, и он тоже, – что мир устроен куда как просто, напоминая обычный набор «Лего». Как объяснял Лавей, автор «Сатанинской библии», «жизнь – величайшая милость, смерть – величайшая немилость. А посему жить надо здесь и сейчас! Нет ни небес в сиянии славном, ни ада, где жарятся грешники. Здесь и сейчас наш день наслаждения и вечных мук! Здесь и сейчас лови свой шанс!»

Думают, опасность – это когда кому-то пустили кровь, а газеты раздули шумиху. Что за чушь! Настоящая опасность заключена в самой жизни, которую может прервать каждый, кто сильнее. С самого рождения смерть прорастает в нас корнями – нам ничего не остается, кроме как холить ее и лелеять.

Что касается размножения, обыкновенной функции организма – такой же, как поесть или, к примеру, облегчиться, – окружающий социум недостойных его внимания взрослых сделал все, чтобы окутать эту простейшую функцию ореолом невообразимой тайны. Отцы и учителя совершают преступление уже тем, что вкладывают особое значение в понятия «отцы» и «учителя» и каждый день доказывают это детям. А из этого следует простой, но практически важный вывод, что исчезновение из его жизни отца – Игнату было тогда восемь – стало событием скорее радостным, чем печальным.

Ночник погашен, и залитая лунным светом обнаженная женщина во всей ее неотразимой и разящей наготе стоит перед зеркалом! Как это объяснить? Тайно подсмотренный лунный пейзаж со встроенной, будто незнакомой материнской фигурой открылся ему в своей откровенной бессмысленности и одновременно многозначительности, словно идеальное воплощение торжествующей пустоты, непостижимой истины мироздания. Ощущение пустоты и неистовое желание разгадать ее в ту ночь лишило мальчика сна. Истинную реальность пустоты можно постигать лишь непосредственно и всю целиком – такой, какова она есть, не дробя на элементы. Нет, ему не по силам одолеть этот мрак, этот помрачающий разум абсурд. «Кабы я стал одноклеточной спорой или инфузорией-туфелькой… – думал он в отчаянии. – Мельчайший организм не задается вопросами пустоты, он просто живет…»

По ночам в открытое окно залетали звуки взлетающих или заходящих на посадку самолетов. Игнату нравились воздушные суда, покоряющие непостижимые высоты и расстояния. Воздушный океан – вот то немногое в мире, что вызывало его искреннее восхищение. Ему хотелось знать все не только о самолетах, но и о людях за штурвалами авиалайнеров, которых он почитал истинными героями, а их жизнь – цепочкой ежедневных подвигов. Не такими абсолютными героями, конечно, как Джеймс Бонд, но все-таки настоящими героями, наверное…

Самолеты издают всевозможные странные и пугающие звуки: от «жужжащей бензопилы» до «лающей собаки». Набирая высоту и при заходе на посадку, самолет издает жужжание, звук которого все время меняется. Это объясняется тем, что при выдвижении закрылков возникает сильная турбулентность, от воздействия которой начинаются тряска и жужжание крыльев. Иногда до их дома с аэродрома доносится пронзительный скулящий шум, который появляется непосредственно перед взлетом, а затем вновь – уже после посадки. Игнат знает: звук «лающей собаки» возникает от работы электрогидравлического насоса грузовых дверей.

В те вечера, когда мать бывала с ним ласкова и приветлива, не ругала за тройки или из-за какой-нибудь другой ерунды, Игнат, словно верховный судия, принимал милостивое решение, что мстить матери в этот вечер не будет и, как пай-мальчик, ляжет спать, не подглядывая. В такие ночи к нему приходили сны.

Игнат считал своим главным достоинством сильный характер, не позволял себе излишне огорчаться, распускать нюни и даже во сне не плакал. Сердце у него было твердое, как крылья истребителя, готовые непрерывно разрезать грязные выхлопы городов, сумрак грозовых облаков, проноситься сквозь стаи безмозглых птиц, поднимающихся от резкого звука самолета со свалки городских отходов, хладнокровно выносить самолет к льдистым высотам стратосферы. Ах, вот если б возможно было сделать тату на сердце… Чтобы оно всегда было с ним, но об этом никто не знал. Он вытатуировал бы на сердце хищный профиль истребителя.

Перед сном в его ушах звучала песня The World is Not Enough из Бондианы в исполнении группы Garbage («Мусор»):

Такие, как мы,
В огне не горят.
И в жизни есть смысл,
Пока все не зря.

Есть время для тьмы,

Для света есть час.
И если не мы,
То кто, кроме нас?

И целый мир мне мал,

Но для начала подойдет и он, мой друг.
Пока ты не устал,
Мы можем в клочья разорвать его, мой друг[66].

* * *

Однажды в конце весенних каникул наступила та самая ночь… Пришла внезапно, без предупреждений и предчувствий.