Драконовы кончары (Smocze koncerze) (KG)

Он повернул перепуганного коня, но в тот же миг увидел в небе еще два железных насекомых, спускавшиеся еще ниже. Походило на то, что они отрежут полякам путь отхода. На корпусе ближайшего из них сидел громадный, отвратительный паукообразный с длинными лапами, шевелящий жвалами и лупающий четырьмя черными глазами, каждый из которых был величиной с арбуз. Чудище было черным, как летающая повозка, но двигалось оно нервно, пока, наконец, он не совершил длинный скачок и не приземлился на последней телеге. Той самой, на которой ехали освобожденные женщины.

Пан Михал заорал от ужаса и ярости. Сам он вел всего лишь дюжину вооруженных людей, а защитить ему нужно было почти что две сотни обессилевших людей от орды странных бестий. У него не было ни малейшего шанса. Прицелился из пистолета в ближайшего противника и выстрелил. Панцирные начали делать то же самое – у каждого из них было по два пистолета при седле, и сейчас они палили из них, то в летающих чудовищ, то в одержимых. Те же отвечали молниями. Ужасающий грохот молний прошил воздух. Запахло будто бы после грозы, только острее и неприятнее.

Вопли перепуганных люде, хрип раненных лошадей, громы и молнии. Все были охвачены паникой, и прекратить ее никак не удавалось. Пан Михал увидел, как валится из седла гвардеец с бунчуком, а в его спине зияет дыра, сквозь которую можно было бы просунуть руку. Всего этого было слишком много. Панцирный поднял коня на дыбы и помчался в атаку. Но проехал он всего лишь несколько шагов, когда молния ударила в грудь его лошадь. Ноги под животным подломились, и ротмистр, перелетев через его голову, с грохотом свалился на брусчатку. Пан Михал тут же перекатился под стену дома и залег там, не двигаясь. Он не то что сражаться, не имел сил хотя бы пошевелиться.

У него болели все кости, какое-то время было трудно даже просто сделать вдох. Но сознания он не терял и видел, как одержимые разбивают его небольшой отряд, жестоко убивая панцирных. А вот остальным они ничего плохого не делали, только забрасывали на них сети, которые искря и скрипя, парализовали жертв. Потом они грузили потерявших сознание пленников в летающие машины. Операция проходила чрезвычайно умело и скоро.

Рядом прошел одержимый, постукивая копьем, у которого вместо наконечника было язык пламени. Пан Михал задержал дыхание, притворяясь мертвым. Он слышал дыхание чудовища, видел элементы его панциря, шевелящегося вместе с дыханием хозяина, словно был живым существом. Поляк знал, что мог бы незаметно встать и рубящим ударом сзади рассечь сукина сына вместе с его живым доспехом. Но вместо того схватился на ноги и щучкой бросился в приоткрытые ставни дома, возле которого залег. Приземлился он с грохотом на полу, в темном помещении, перекувыркнулся через голов и тут же вскочил на ноги. После этого перебежал через комнату, вскочил в кухню и через заднюю дверь выскочил во дворик. Там перескочил ограду, растоптал рахитичный садик и перебежал через еще одну хижину, пока не выбежал на другую улочку. И уже по ней бросился в паническое бегство, вслепую и не оглядываясь.

Стамбул

19 джумада 1088 года хиджры

19 августа 1677 года от Рождества Христова

На вершину минарета вели неудобные и высокие ступени, вьющиеся бесконечной спиралью. Когда, наконец-то, канцлер Гнинский туда вскарабкался, он настолько насопелся, что едва мог дышать. Его сопровождал Михал Пиотровский, подталкивающий перед собой Талаза Тайяра, запястья которого были скованы цепью. Пленник единственный не казался измученным подъемом, он первым вышел на узкий балкончик и полной грудью набрал воздух в легкие. Казалось, он был восхищен и высотой, и окружающим видом.

Башня, с вершины которой муэдзин призывал верующих на молитву, стояла у мечети, находящейся на территории дворца Топкапи, и взобраться на нее мог каждый желающий, достаточно было пожертвовать мулле несколько акче. Деньги исчезли в рукаве мужчины, а сам он делал вид, что его ну никак не интересует, чего эти два гяура ищут на вершине минарета и зачем они тащат с собой скованного цепями чрезвычайно грязного турка..

- Поглядите, как красиво, - Талаз повернулся спиной к городу, направляя взгляд на Золотой Рог и Босфор.